Уильям Шекспир

А я, вздохнув, цитирую писанье:

Сам Бог велит за зло платить добром.

Так низость голую я прикрываю

Лохмотьями священных ветхих текстов

И, сердцем дьявол, выгляжу святым.

Можно улыбаться, улыбаться и быть подлецом.

(Можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом…)

Есть в жизни всех людей порядок некий.

Так меркнет слава меньшая пред высшей.

Наместник ведь сияет как король,

Пока король в отсутствии: а после

Его величье тонет, точно в море

Ручей ничтожный.

Здесь вечный отдых для меня начнётся.

И здесь стряхну ярмо зловещих звёзд

С усталой шеи. — Ну, в последний раз,

Глаза, глядите; руки, обнимайте!

Вы, губы, жизни двери, поцелуем

Скрепите договор с корыстной смертью! —

Приди, вожатый горький и зловонный,

Мой кормчий безнадежный, и разбей

О камни острые худую лодку!

Пью за любовь мою!

Он как сучок в глазу души моей!

В года расцвета Рима, в дни побед,

Пред тем как властный Юлий пал, могилы

Стояли без жильцов, а мертвецы

На улицах невнятицу мололи.

В огне комет кровавилась роса,

На солнце пятна появлялись; месяц,

На чьем влиянье зиждет власть Нептун,

Был болен тьмой, как в светопреставленье,

Такую же толпу дурных примет,

Как бы бегущих впереди событья,

Подобно наспех высланным гонцам,

Земля и небо вместе посылают

В широты наши нашим землякам.

Злой дух гнал его, сквозь огонь, сквозь пламя, по водоворотам и лужам, по трясинам и болотам; он ему подкладывал ножи под подушку, веревки на скамью, крысиный яд к похлебке; подбивал его скакать на гнедом рысаке через четырехдюймовые мосты за собственной тенью, как за предателем.