память

Спросите у любого, кто воевал: какие дни войны он запомнил? Первый и последний день. И помнят их наиболее ярко, до самых маленьких мелочей.

— Хорошо иметь абсолютную память, да? — с завистью процедила Лара.

— Ужасно. Помнишь всё, что хочется забыть, — признался Андреас и, увидев её злорадную ухмылку, добавил: — Однако есть моменты, вспоминать которые — одно удовольствие. Например, когда ты повалила меня на кровать... Я обречён помнить это всю жизнь.

Я эту память негодную и латинскими изречениями, и стихами скабрезными развивала — без толку. Знаешь, как трудно жить с такой дырявой головой? Всё, что другим даётся легко, ты постигаешь долгим тернистым путём, полным самопрезрения.

Не бойтесь, я не причиню вам вреда, — обещала Лара, надвигаясь на юношу. — Я очень гуманная, честное слово. Может, только память немного подправлю. Когда разберусь, как это безболезненно сделать.

Гусеница придерживается взгляда Локка на

неизменность личности, которая прежде всего выражается в устойчивости памяти. Личность осознает себя как таковую, поскольку помнит собственное прошлое и способна оживлять в памяти своей личный опыт.

У меня нет сердца; может быть, это имеет отношение и к памяти.

Нам говорят, что мы обязаны оставить после себя след,

Обязаны быть чем-то большим, чем мы есть.

Именно по этой причине образуется гонка со временем,

В которой человек проигрывает.

Но оставить след после себя намного проще, чем кажется.

Можно взять кусок грязи и написать на стене своё имя.

След останется, в этом нет сомнений.

Вот только вряд ли это увековечит тебя.

Вряд ли это способно содрогнуть невозмутимую гибель

И предотвратить забвение.

– Мертвые – они и есть мертвые, – продолжал он негромко, раскрыв ладони перед собой. – Никакого рая, никакого ада, никаких призраков. Если повезет, нас еще, может быть, будут помнить одно-два поколения, а потом – всё. Ну и отлично.

– И ты правда в это веришь? – спросила Кара, по-прежнему не глядя на него.

– Ты же знаешь, что да. А если нам не повезет, мы попадем в учебник истории, но тогда это будем не мы, а чье-то измышление о нас, чужая интерпретация. Кто мы такие – разве возможно об этом рассказать целиком и полностью? Все это только в наших головах. И в памяти тех, кто нас любил.

Ты сделал это, ты отомстил. Мы все умрем, Шервальд, но память про нас будет жить.

– Я застрелила её.

– Ты переживёшь.

– Думаешь?

– Да. Это и есть самое страшное – ты забываешь.