— Хорошо иметь абсолютную память, да? — с завистью процедила Лара.
— Ужасно. Помнишь всё, что хочется забыть, — признался Андреас и, увидев её злорадную ухмылку, добавил: — Однако есть моменты, вспоминать которые — одно удовольствие. Например, когда ты повалила меня на кровать... Я обречён помнить это всю жизнь.
Сегодня утром ты пытался убедить меня в том, что я ничего не стою. Но предугадать мои действия ты не смог, хотя прожил со мной шесть лет. Следовательно, ты совсем меня не знаешь и не имеешь права меня судить!
— Я не пытался тебе отомстить, — возразил Андреас. — Я лишь преподал тебе урок.
— Кто сказал, что я нуждаюсь в твоих уроках? Если тебя злило моё поведение, что мешало тебе уйти? Кто тебя держал?
— Ты больше не сможешь мне доверять?
— Не знаю. Пока ты сильнее меня, я не имею права тебе доверять.
— Ты боишься, что я помешаю твоей мечте?
— Я боюсь, что однажды тебе не понравится, что моя мечта не связана с тобой.
— Сам подумай. Логически. — Она выставила перед ним связанные руки и начала загибать пальцы. — Сперва ты с дружками надо мной посмеялся — раз, потом пытался меня убить — два, после чего натравил на меня инквизитора и посодействовал вынесению моего смертного приговора — три! Как?! Как я могу хотеть за тебя замуж, бестолочь? Да ещё с такой фамилией...
— Но ведь я красив, богат и знатен.
«Молодец, что не соврал про ум», — оценила Лара.
— Ты чёрствый как сухарь.
— Я чёрствый? Да когда твоя бабка умерла, я тебя полночи утешал. Не знаю, как ты, а я утешился.
— Тебе следовало сразу сказать мне правду.
— Я пожертвовал правдой, чтобы не упустить возможность тебя поцеловать.
— Значит... вы сожжёте меня на костре? — услышала она свой глухой голос.
— Ну что ты, милочка, — оскалился обвинитель. — Дрова нынче дороги. Конечно, не сожжём.
С губ сорвался облегчённый вздох.
— ... Всего лишь повесим.
Я эту память негодную и латинскими изречениями, и стихами скабрезными развивала — без толку. Знаешь, как трудно жить с такой дырявой головой? Всё, что другим даётся легко, ты постигаешь долгим тернистым путём, полным самопрезрения.
— Нам придётся применить к тебе пытки.
— Это ещё зачем? — задрожала она. — Что это даст?
— Весьма немало, — сказал епископ. — Либо ты не выдержишь боль и признаешь, что ты ведьма. Либо ты выдержишь боль, и это докажет, что во время пыток дьявол лишил твоё тело чувствительности, а значит, ты ведьма.
Cлайд с цитатой