Фредерик Бегбедер

Другие цитаты по теме

— Что за хреновина?

— Это моя дочь.

— Да хоть плачущая Богоматерь. Никаких личных вещей на борту.

— Имей в виду, я всё равно получу это обратно.

— Ты мне ещё указывать будешь, мудак?

— Ты слышал меня?

— Я вижу, ты сейчас на взводе. Но дело не в том, что ты женщина.

— Вау. Неужели? Каждый день я проводила с тобой в Кэррингтон Атлантик, помогая тебе построить эту компанию, и вдруг появляется Адам, и Блудный сын возвращается.

— А Адам тут при чём?

— Я всю жизнь боролась за уважение и положение, которое он получил всего лишь за два дня!

— Он долго был лишён того, что у тебя есть всю жизнь. Я ни в чём тебе не отказывал.

— Нет. Я боролась. Не ты отдал мне компанию, я вырвала её сама.

— Но не заслужила! Кэррингтон Атлантик была тебе не по зубам.

— Не по зубам? Зато, когда наше имя валяют в грязи, мои зубы внезапно оказываются крепкими!

Зачем, по-твоему, взрослая дочь едет к матери, которую давно не видела? Не знаешь? За помощью, даже если сама этого не понимает.

Бывает так, что человек, который может спасти тебя, топит.

— Ты полюбил меня, как только я родилась, да?

— Нет, раньше, ты еще только должна была родиться, а я уже любил тебя.

— Но откуда ты знал, что это буду именно я? Ведь у вас с мамой могла быть другая девочка или мальчик?

— Нет, такого быть не могло. Я всегда знал, что у меня будешь ты.

Зять — человек, для которого мы с вами воспитываем дорогое нам существо, связанное с нами тысячью уз, утеху семьи в течение семнадцати лет, ее белоснежную душу, сказал бы Ламартин, но это существо станет бичом для семьи. Отняв у вас дочь этот человек начинает с того, что хватается за ее любовь к себе, как за топор, чтобы заживо обрубить в сердце этого ангела корни всех чувств, привязывающих ее к семье. Вчера наша дочь была для нас всем, мы были всем для нее; на другой день она делается нашим врагом.

Рабыня, ошеломлённая, растрёпанная, глядела вслед северянину, который уходил прочь, проламывая огромным телом кусты дикой малины. Даже этот заблудший викинг был с Мерседес нежней, чем старый хозяин.

— Луна в моих днях. Вот бы родилась дочка, — прошептала рабыня.

Не дожидаясь рассвета, срезала кору с дерева, под которым спала, и пошла вниз по холму, к Вила-Рике. Отдала хозяйке добытое и улеглась на счастливом мешке в каморке за кухней. Гладила себя по животу, молилась, чтобы в ней проросло драгоценное белое семя.

— Нет, это моё! — тут же нашлась я.

На папином лице поочерёдно отразились изумление, сожаление и замешательство.

— Гм, я рад, что ты предохраняешься, — пробормотал он и закрыл дверь.

Предохраняюсь… Он даже не подозревает, что я никогда в жизни не целовалась!