вера

Не примиряться с условиями своего существования и одновременно верить, что никто тебя не полюбит, — тут никакого противоречия нет. Ведь если я допустил бы мысль, что в меня можно влюбиться, это означало бы, что я уже примирился с жизнью. И я понял одну вещь: надо иметь мужество трезво оценивать вещи, но не менее важно иметь мужество бороться с этой оценкой. Улавливаешь — я палец о палец не ударил, а выходило, будто я уже с чем-то борюсь.

Я стараюсь верить не людям, а в людей. Ну, встречаешь ты человека и неважно, чем он занимается, что он делает. Ты просто его принимаешь и всё. Со всеми словами, поступками и даже недостатками.

— А если недостатков больше? А если одни недостатки?

— Так у всех есть недостатки. Только это неплохо… Это нормально.

А ты ждала в мечту билетов,

Поверив в свет, что есть там где-то впереди.

Сердце прыгало, как детский мячик,

Я, как брату, верил кораблю,

Оттого, что мне нельзя иначе,

Оттого, что я ее люблю.

Когда люди начинают верить в один-единственный миф или магию, это неизбежно приводит к безумию

Ничто так не убеждает нас, как глубокая вера другого человека. Она влияет даже на людей не верующих.

Единственное, с помощью чего люди смогут узнать то, во что вы верите, это ваши слова и поступки, и если вы непоследовательны в том, что вы говорите и делаете, никто не узнает о том, во что вы верите.

Мы стоим перед часовней. Свечи зажжены и пёстрые окна утешительно поблёскивают сквозь налетающий порывами дождь. Из открытых дверей доносится слабый запах ладана.

— Терпимость, господин викарий, — говорю я, — это вовсе не анархия, и вы отлично знаете, в чём разница. Но вы не имеете права допустить её, так как в обиходе вашей церкви этого слова нет. Только вы одни способны дать человеку вечное блаженство! Никто не владеет небом, кроме вас! И никто не может отпускать грехи — только вы. У вас на всё это монополия. И нет иной религии, кроме вашей! Вы — диктатура! Так разве вы можете быть терпимыми?

— Нам это и не нужно. Мы владеем истиной.

— Конечно, — отвечаю я, указывая на освещенные окна часовни. Вы даёте вот это! Утешение для тех, кто боится жизни! Думать тебе — де больше незачем. Я всё знаю за тебя! Обещая небесное блаженство и грозя преисподней, вы играете на простейших человеческих эмоциях, — но какое отношение такая игра имеет к истине?

— ... Я работал над этим проектом пять лет. Я единственный верил в этот проект. Все говорили, что это невозможно.

— И это невозможно?

— Да, теперь я это знаю. Я это доказал.