Париж

Нью-Йорк. Пожалуй, единственный город в мире, способный составить конкуренцию Парижу в смысле полнейшей непохожести на него.

Ты даже не представляешь, какие эти люди [парижане] сволочи. Мне плохо от них. Они такие чертовы «интеллектуалы» и до того гнилые, что я не могу их выносить больше ни секунды. Это правда слишком для меня. Я лучше буду сидеть на земле и торговать тортильями, чем иметь дело с этими «творческими» суками из Парижа. Они сидят часами в кафе, грея свои драгоценные дарования, и ведут бесконечные беседы о культуре, искусстве, революции и так далее и тому подобное, думая, что они боги мира, мечтая о фантастических глупостях и портя воздух вечными идеями, которые никогда не воплотятся в жизнь.

— А для меня это всегда будет самое любимое место.

— Ты нигде больше не была.

— А где лучше, чем здесь? В Альдизере?

— В Париже, на площади Дофина, когда смотришь на Пон-Нёф, сидишь за столиком на улице, пьешь крепкий кофе, ешь круассан с маслом и земляничным джемом...

— Так поехали туда! Возьмем билеты на «Евро-стар» и поедем.

— Нет!

— Ты же сам сказал...

— Ты не поймешь, Кларк. Я хочу быть в Париже собой. Собой прежним. Чтоб француженки строили мне глазки.

— Но кроме них там полно всего.

— Если я закрою глаза, то представляю, что снова сижу в том скверике. Я помню каждую мелочь. Зачем мне новые воспоминания, где я едва помещаюсь за столиком, таксисты отказываются везти меня и ни одна розетка не подходит для подзарядки кресла!?

Maintenant tu marches dans Paris tout seul parmi la foule

Des troupeaux d’autobus mugissants près de toi roulent

L’angoisse de l’amour te serre le gosier

Comme si tu ne devais jamais plus être aimé

Si tu vivais dans l’ancien temps tu entrerais dans un monastère

Vous avez honte quand vous vous surprenez à dire une prière

Tu te moques de toi et comme le feu de l’Enfer ton rire pétille

Les étincelles de ton rire dorent le fond de ta vie

C’est un tableau pendu dans un sombre musée

Et quelquefois tu vas le regarder de près