Луиза Кларк

— Я понимаю, что не о такой жизни ты мечтал, но я могу сделать тебя счастливым.

— Нет, Кларк. Я знаю, это может быть хорошая жизнь, но это не моя жизнь. Уже не моя. Ты не знаешь, каким я был, как любил жизнь. Я очень ее любил. Я не смогу примириться с этим положением.

— Ты даже не дашь мне шанса? Ты не хочешь дать мне один шанс? Я ведь стала совсем другим человеком за эти полгода, благодаря тебе.

— Знаю и не хочу привязывать тебя к себе. Я не хочу, чтобы ты лишилась того, что может дать другой, и я не хочу, чтобы однажды взглянув на меня, ты испытала даже не долю секунды сожаление.

— Этого не будет никогда!

— Ты не можешь этого знать...

— А для меня это всегда будет самое любимое место.

— Ты нигде больше не была.

— А где лучше, чем здесь? В Альдизере?

— В Париже, на площади Дофина, когда смотришь на Пон-Нёф, сидишь за столиком на улице, пьешь крепкий кофе, ешь круассан с маслом и земляничным джемом...

— Так поехали туда! Возьмем билеты на «Евро-стар» и поедем.

— Нет!

— Ты же сам сказал...

— Ты не поймешь, Кларк. Я хочу быть в Париже собой. Собой прежним. Чтоб француженки строили мне глазки.

— Но кроме них там полно всего.

— Если я закрою глаза, то представляю, что снова сижу в том скверике. Я помню каждую мелочь. Зачем мне новые воспоминания, где я едва помещаюсь за столиком, таксисты отказываются везти меня и ни одна розетка не подходит для подзарядки кресла!?

— Мне еще Уилла домой везти.

— О да, юный Уилл. Она его упустила. Он был единственным стоящим ухажером из всех. Кошмарная участь.

— Он ведь не умер!

— Я про нее, а не про него.

Чашка хорошего чая — лекарство от всех болезней.