Франц Вертфоллен. Заметки для Штази. Ливан

Другие цитаты по теме

Музыка укачивала.

Уводила вне кабинетика, куда-то под совсем чужое небо, чужие горячие звезды, может быть, пальмы.

Под свет софитов, к берегу Тихого океана, где белоснежный песок и ледяные коктейли.

И дамы в платьях настолько легких, что те плывут за ними по воздуху, повторяют любое движение.

Он подпевал певцу.

Он знал каждое слово,

каждую нотку этого чужого легкомысленного ослепительного мира –

знал, как хозяин.

Он великолепно вёл. Твердо и плавно.

Мягко и уверенно.

Словно я заранее знала все движения,

словно всё именно так и задумывалось с сотворения мира...

ОН: Патер, знаете, почему на принца на белом коне надрачивают – не из-за бархата и не из-за коня, а потому что никто не способен так увлекательно, полно, божественно заниматься самыми наибожественными вещами – войной и любовью. Никто больше не способен так ярко раскрашивать жизнь окружающих. А конь там или Бугатти – это знаете ли, детали.

Опираясь на мачту, встаешь.

Небо и море.

Горизонт.

Господи – совершенно,

совершенно творение твое.

Мое.

Наше.

Гори сердце

и разливайся

норвежскими,

горькими

фьордами!

Боже, я обещаю, я буду тверд!

На крови, на море, на небе,

клянусь, отец,

я не потеряю теперь

памяти!

О смерть моя,

рыжая,

славная,

шепчет мне за плечом.

Милая, ты сейчас возьмешь?

«Рано».

— Что, не в твоем вкусе? В ФБР тебя не научили замечать скрытые женские сигналы? Она тебе такие знаки внимания посылала, а ты ей даже не улыбнулся.

— Видишь коробку для чаевых — полная, а пончики здесь не очень.

— Не верится, что ты один из тех красавчиков, которые даже не знают, что они красавчики.

— Ты со мной заигрываешь?

— Просто подмечаю, что если ты оглянешься вокруг и вытянешь палку из задницы, то сможешь сорвать куш.

— Пока я не закрою дело — ты единственная женщина в моей жизни.

Просто девица слишком долго сидела в монашках, а стоило поддаться соблазну и попробовать мужской ласки, как ей крышу-то и снесло.

АДА: Ну, там вдруг… Смотри, если я тебя увижу однажды в Марселе, или Марокко, или Испании на набережной во всяких там ресторанах – смокинг, жена… знаешь, что я подумаю?

ФРАНЦ: Ну?

АДА: Какая же у тебя скучная жизнь, ублюдок!

Смеялся искренне.

ФРАНЦ: Да. Да! Именно это и стоит думать.

Я люблю тебя?

Такое, наверное, не говорят на бочках.

Такое, наверное, не говорят, прощаясь.

АДА: А если бы ты остался, мы бы наверняка разбежались.

Уткнуться ей в острую кость плеча.

Мне легко говорить «я люблю», а ей сложно. У меня «люблю» на языке, у неё – по всему позвоночнику, ртутью навсегда – в кость, свинцом в костном мозге – и даже смерть не выведет из неё «люблю».

Когда от ледников откалываются целые скалы и падают в море – громко, но не опасно, куда страшнее волна, что создается – огромная, тихая, с мощью, раз в сто превосходящей падающие обломки. Неостановима. Ты либо с волной – в восхищении, либо в страхе – на дне.

Гипнотизируют взглядом лишь те, кто бесстрашен.

Кто не зажат.

Кто не ищет в твоих зрачках отражение себя,

но заглядывает в любопытстве узнать –

ты такое же пустое ничто, как все люди,

или в этой ракушке все ж таки теплится жизнь.