Франц Вертфоллен. Заурядные письма священника своей мёртвой жене

ОН: Патер, знаете, почему на принца на белом коне надрачивают – не из-за бархата и не из-за коня, а потому что никто не способен так увлекательно, полно, божественно заниматься самыми наибожественными вещами – войной и любовью. Никто больше не способен так ярко раскрашивать жизнь окружающих. А конь там или Бугатти – это знаете ли, детали.

Другие цитаты по теме

Кто люди, если не шлюхи,

радостно,

звонко,

игриво

схлопывающие

бриллиантовые каблучки

со столь грустным –

«люби меня!»,

брошенным богу,

«люби, motherfucker!»,

раскрашивающие эскизы собственных платьев темно-зеленым,

«why don't you love me?!»,

пока бог слишком занят

войной и любовью.

Он: Патер, не надо возражать, прежде чем вдумаетесь.

Я: Я не возражал.

ОН: И врете. Вы думаете, если вы не произнесете, так я не услышу? Зря, я не глухой несчастный

осел. А вы вдумывайтесь сначала в мои слова, вдумывайтесь, чтоб не только себя одного слышать, католическая вы моя обезьянка.

Но и определение «взрослый человек» ему тоже не подходило. В нем не было мужиковатости — той тяжести челюсти, тела и разума, которые чувствуются в большинстве мужчин, перешагнувших 21 год. Байрон или Оскар Уайльд видели мужскую красоту вот так: подсушенно, большеглазо и декадентно изящно. И с какой-то неуловимой, непозволительной роскошью. Вы надевали на него артикул за номером Б-15, стандартную голубую больничную пижаму, а она тут же выглядела как одежда на Дэнди с иллюстрации Phillips, чья одна бабочка к смокингу стоит 10-ти твоих зарплат.

Люблю преданность сфинксов. По скандинавским легендам, по китайским, забавно, тоже – хульдры и лисы влюбляются только раз. И только в богов, но это такая любовь. No pressure in the world could break it, not even God himself. И они делают – не болтают, не чахнут, не страдают, но делают. И сфинксы бесстрашны, даже умирая от страха, они будут нырять за вами, умирая даже, они наслаждаются.

Я всегда уважал в тебе твой attitude: oooh, that's the boy that I want.

Не мужчины выбирали тебя — ты их.

Потому что у тебя были глаза.

И достоинство.

Не их ущемленная гордыня лысых обезьян,

но достоинство,

ты выбирала себе людей не «ой, мамочки, кажется, я нравлюсь! Значит, он нравится мне».

Ты просто выбирала лучшего

И добивалась его.

Каждый жалуется — почему я ему не помогаю? От этого факта, кстати, и процветает атеизм. Молится мне подросток, просит мопед, а я не даю, значит, меня и нет. Не любит Господь людей. Кабы наоборот, завалил бы всех мопедами по самое не хочу. Только у меня для вас новость – вы сами себя не любите. Вся ваша жизнь — сплошная нелюбовь. Но я обязан вас прощать, аки добрый пастырь. Я, вашу мать, и прощаю: пусть такое поведение заколебало до самых краёв нимба. Как вы себе представляете мир всеобщей справедливости? Каждый из вас Билл Гейтс? Отлично. Допустим, ты миллиардерша. И твоя подруга тоже. И бабушка. И бедняжка сестра с краденой куклой. Но кто вам дома унитаз поставит и мусор от подъезда выметет? Сантехник и дворник милостью Божией тоже миллиардеры, им негоже пачкать руки в дерьмище. Логика такова — пусть Господь именно мне даст слоновье здоровье и бриллиантов бочку, а всем остальным — козла на постном маслице. Я же лучший. Я этого заслуживаю.

Не может быть все так быстро. Быстро полюбил, быстро жил, быстро расстался, быстро забыл, быстро снова полюбил. Чепуха. Клин выбивается клином только при рубке дров.

— Я думала, Бог любит всю живность.

— То, что он ее любит, не значит, что он порой не может ее прибить.