Не жди, не жди.
Путь тебя ведёт
К дубу, где в петле
Убийца мёртвый ждёт.
Странный наш мир, и нам так странно здесь порой.
Под дубом в полночь встретимся с тобой?
Не жди, не жди,
К дубу приходи.
Где мертвец кричал:
— Милая, беги!
Странный наш мир, и нам так странно здесь порой.
Под дубом в полночь встретимся с тобой?
Не жди, не жди,
Приходи скорей
К дубу, где мертвец
Звал на бунт людей.
Странный наш мир, и нам так странно здесь порой.
Под дубом в полночь встретимся с тобой?
То, что мы любим, нас и убивает.
(Именно те вещи, которые мы любим — нас уничтожают.)
Утратить лучшего друга, единственного на свете человека, с которым можно делиться секретами... Нет, это слишком ужасно.
— Это война, Китнисс. Здесь ничего личного. Кто-кто, а уж ты-то должна знать.
— Уж я-то знаю! Убийство — это всегда личное.
Я нахожусь в ловушке дни, годы, может быть, целые века. Мёртвая, но не умершая. Живая, но всё равно что упокоившаяся. Такая одинокая...
Под белым полотном бесплотного тумана,
Воскресная тоска справляет Рождество;
Но эта белизна осенняя обманна -
На ней ещё красней кровь сердца моего.
Ему куда больней от этого контраста -
Оно кровоточит наперекор бинтам.
Как сердце исцелить? Зачем оно так часто
Счастливым хочет быть — хоть по воскресным дням?
Каким его тоску развеять дуновеньем?
Как ниспослать ему всю эту благодать -
И оживить его биенье за биеньем
И нить за нитью бинт проклятый разорвать?
Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?
Cлайд с цитатой