Китнисс Эвердин

— Это война, Китнисс. Здесь ничего личного. Кто-кто, а уж ты-то должна знать.

— Уж я-то знаю! Убийство — это всегда личное.

— Что будет теперь, дома?

— Не знаю. Надо забыть всё это.

— Я не хочу забывать.

Разум лихорадочно ищет новую тему. Но что сейчас может отвлечь меня от Голодных игр? Только мечта собственноручно расправиться с президентом Сноу. Знаю, это не самая подходящая греза для семнадцатилетней девушки – зато самая приятная.

Неудивительно, что я победила в Голодных играх. Порядочным людям такое не по зубам.

Возможно, Пит прав: мы уничтожаем друг друга, чтобы наше место занял другой, более достойный вид. Ведь с существами, которые улаживают разногласия, жертвуя своими детьми, что-то явно не в порядке.

Сразу становится понятно, что бурные восторги у меня не идут. Пробуем выставить меня дерзкой, но с гонором тоже напряженка. Для свирепой я слишком субтильная. Я не остроумная. Не забавная. Не сексапильная. Не загадочная. К концу консультации я вообще никакая.

— Боже, ты умер! Ты умер! У тебя сердце не билось!

— Ничего, сейчас заработало.

Обязательно наступает время, когда нужно перестать убегать, а вместо этого развернуться и посмотреть в лицо опасности. Самое сложное — найти в себе мужество.

Музыка по части полезности для меня занимает место где-то между бантиками для волос и радугой. И то по радуге можно хотя бы погоду определить.

Если есть более сильное ощущение беспомощности, чем пытаться добраться до кого-то любимого, кто попал в ловушку под землей, то я не знаю такого.