— Это война, Китнисс. Здесь ничего личного. Кто-кто, а уж ты-то должна знать.
— Уж я-то знаю! Убийство — это всегда личное.
— Это война, Китнисс. Здесь ничего личного. Кто-кто, а уж ты-то должна знать.
— Уж я-то знаю! Убийство — это всегда личное.
— Я знал, что ты это сделаешь.
— Откуда?
— Ты обращаешь на меня внимание только тогда, когда мне больно.
И вдруг он взял мое лицо в ладони — и поцеловал.
Я растерялась. Казалось бы, после стольких лет вместе мне было известно все о его губах: как они улыбаются, говорят и грустят. Но я даже не представляла себе, какое тепло заструится от них по моим, когда наши губы встретятся. Или как эти руки, создавшие множество хитрых ловушек, легко могут обхватить меня. Смутно помню: вроде бы я издала негромкий гортанный звук и крепко сжала пальцы у него на груди. Тут Гейл отпустил меня и сказал:
— Я не мог этого не сделать. Хотя бы раз.
И ушел.