Плывёт гряда облаков...
Как бережно светлую луну
Она несёт на себе!
Плывёт гряда облаков...
Как бережно светлую луну
Она несёт на себе!
Луна исчезает,
тонет вдали,
её сломанное яйцо
льет в море свой яичный белок.
Полночь придет,
и со стоном волны,
ты тоскуешь, дрожащая и одинокая,
вместе с моей душой и морем.
Потянулись минуты,
потянулись часы.
Облака почему-то
чрезвычайной красы.
О, помедли хотя бы
ты, земная теплынь,
красноватый сентябрь,
голубая полынь.
Ветры в небесах,
Сохраните врата для
Белых облаков!
Ещё одно мгновенье
Дайте мне насладиться.
Вместо люблю тебя, Сосэки Нацумэ сказал: Луна прекрасна.
Той ночью я вспомнил о нем...
Луна, чесночная долька,
тускнея от смертной боли,
роняла желтые кудри
на желтые колокольни.
По улицам кралась полночь,
стучась у закрытых ставней,
а следом за ней собаки
гнались стоголосой стаей.
Луна обдавала их холодным сиянием. Ни на горе, ни в долине не было видно ни одного огонька. Оглядывая горы, гость произнёс: «Мы перестали понимать радость, которую приносит лунная ночь. Только когда никаких фонарей не было, люди по-настоящему умели радоваться луне».