Получается, и я тоже агрессивен. Как и любой другой человек, — подумал Гор. – И ужас агрессивности не в том, что она есть, а в том, как и на кого она направлена. Я направляю свою злость в работу. Сражаюсь за то, чтобы у детей из моей школы было всё самое лучшее. Отстаиваю интересы своих детей. Для этого тоже нужна агрессия и даже иногда очень густая здоровая злость. Как же мне перенаправить на что-то стоящее злость и ненависть, бушующие внутри Эльзы?
— Бывает, обидишь человека случайно – и даже не знаешь этого. А спустя много лет последствия этой обиды бьют по тебе.
— Наверное, это справедливо.
— Наверное… Но как принять этот гнев, если он направлен прямо на тебя?
— Каким образом души могут перемешиваться?
— Ну… примерно так, как твоя младшая дочь играет с тестом для пирогов. Ты же видел?
Гор вспомнил, как совсем недавно Вероника готовила малиновый пирог, а Анита сидела рядом и играла с куском теста. Она рвала его на мелкие кусочки и из каждого скатывала крошечный шарик. Весь стол оказывался усеян этими маленькими шариками. А потом Анита с наслаждением собирала их все в один большой комок, раскатывала его по столу и снова начинала рвать на маленькие части.
— Так вот, оказывается, почему мы с тобой, дружище, сделаны из одного теста, — улыбнулся Гор, обращаясь к Петру. – То-то мне постоянно снится, что ты и я – это один и тот же человек, рождавшийся в разные эпохи.
— Мне кажется, кто-то там, наверху, наблюдает так же за нами. Как мы радостно прыгаем, когда что-то у нас хорошо получается, — сказала Вероника.
— Хочешь сказать, он специально пропускает в ворота один мяч за другим? Ему просто нравится смотреть, как мы хохочем?! – улыбнулся Гор.
— Не исключено…
— Тогда, видимо, есть и какой-то другой игрок, которому нравится наблюдать наши поражения и мучения.
— Боюсь, что это тоже возможно… Но я предлагаю свою жизнь прожить так, чтобы наше радостное подпрыгивание заставляло первого игрока пропускать в ворота мячи снова и снова. И если кто-то другой вмешается, пусть разбираются сами.
— Гор, мы ходим по кругу. Ключ ко всему – любовь. Если она есть, ничего не страшно.
— Вот как… Любовь… Но видишь ли, Ника, трудней всего, оказывается, любить именно тех, кому больше всего любви не хватает. Возможно ли вообще полюбить такого ребенка, как Эльза?
— Ты же смог полюбить меня. В том обозленном на весь мир состоянии, не способную ни понять тебя, ни даже услышать. Всё равно полюбил. Видишь, а у Ирины, похоже, начинает получаться любить Эльзу.
— Как ей это удается? Для меня это загадка…
— Женское сердце, Гор. Может, по сравнению с любовью мужчин, именно женское чувство — это немного другой вид любви? Вы, мужчины, любите всё-таки за что-то. А мы просто потому, что чувствуем такую необходимость. Чувствуем, что внутри нас любовь есть и ее нужно кому-то отдать.
Насилие – это не всегда побои. Это может быть словесное оскорбление или шантаж, гиперконтроль или, наоборот, ранящее равнодушие. Вариантов множество. Но закономерность одна: начавшись, это не остановится, а будет развиваться.
Сейчас в большой моде мысль о том, что если женщина изменится сама, то изменится и ее муж. Это очень опасное заблуждение в случаях, когда дело касается агрессии, особенно физической. Не женщина сделала своего мужа таким. Она такого выбрала. Уже «в готовом виде». И ей не под силу изменить его, если ему так жить удобно.
Когда же ты наконец поймешь, что важно не то, чего ТЫ хочешь, а то, что нужно Айе. Единственное, что может отец сделать для своих детей, — это любить их мать. Тогда и только тогда он может сделать своих детей счастливыми. А если ты не можешь, не умеешь этого, то уйти с дороги и не мешай это делать другому. Тому, кто сможет и захочет. Если просят – помогай. Если не просят – не лезь!
— Здесь никакого времени нет.
— Ну как же здесь нет времени? Вот ты произнес фразу «здесь никакого времени нет», и теперь она осталась в прошлом.
— Здесь никакого времени нет, — сказал он снова и улыбнулся. — Почему бы сну не состоять из разных мгновений: прошлого, грядущего, настоящего. Когда ты рассказываешь или записываешь свой сон, он начинает состоять из впечатлений прошлого. Но пока ты здесь, пока ты спишь, ты можешь видеть не только прошлое, но и будущее. Точнее, ты просто видишь сон. Ни будущего, ни прошлого здесь нет.
— Тогда получается, если каждую ночь видеть во сне фрагменты будущего, то со временем картину будущего можно будет полностью воссоздать?
— А зачем его воссоздавать? Оно будет таким, каким должно быть…
Отражаю весь мир, пропускаю
Сквозь себя и сиянье, и мрак.
Лишь узора витражного грани
Отразить не могу я никак.
Чтоб цветного узора мотивы
Заиграли оттенками дня,
Кто-то зеркалом должен старинным
Обернуться напротив меня...
... Куда теперь? Заполнить чем-то жизнь
Пора, наверно... Только так прекрасно
Мне дышится без зависти и лжи:
Мне в пустоте светло и безопасно.
Так больше воздуха! И эха, и шагов…
Так больше солнца падает из окон.
Ну что с того, что ты-то не готов
Жить в пустоте? А мне не одиноко.
А мне – свободно! Тихие шаги
Куда-то вдаль опять меня поманят.
И ты будь счастлив и себе не лги,
Не наполняйся до краёв обманом...
А можно исчезнуть — и всё с нуля.
Плавали, знаем.
Держать по ветру, право руля –
По морям-океанам,
По городам или по деревням
Или вовсе здесь же -
Можно саму себя поменять,
Словно диск заезженный.
Cлайд с цитатой