За короля! После монаха будет король? Почему бы нам теперь не убить короля? Маркиза будет добра распорядиться! Каламбреден, ты самый могущественный, даже банда Родогона, банда цыгана дрожит перед тобой, когда Большой Коэр умрет ты станешь единственным вожаком, настоящим! Если тебя не повесят в ближайшее время, как и всех нас, на виселице в Монфоконе! Потому что с тех пор, как она здесь, творится черт знает что. Все мы будем болтаться в петле, как ангелы, ради прекрасных глаз маркизы!
Но не у всех Дантесов в делах такой успех,
И не у всех богатство в сундуках, но!
Всяк Дантес был против всех, да всяк Дантес был против всех,
И от таких всегда паленым пахло.
Дантес он Кристо не Христос, сам спасся, нас же не вознес,
Но есть вопрос — что будет после нашей мнимой смерти,
И автор тем уже не прост, что задал этот нам вопрос,
И дал ответ! А вы его проверьте!
Лестница была там же, где я видела ее в воспоминаниях, но в сумерках выглядела по-другому. Я привыкла к унылым и коротким зимним дням, и мне было странно, что уже половина седьмого, а небо только-только начинало темнеть. Этим вечером лестница выглядела по-королевски – нечасто такое увидишь. Она была красивее лестницы на площади Испании в Риме, красивее той, что ведет ко входу в библиотеку Колумбийского университета, красивее даже дух захватывающего подъема к Капитолию. Только взобравшись на десятую ступеньку этого белого великолепия, я поняла, сколько огорчений могут доставить такие вот шедевры. В чьем воспаленном воображении могла родиться мысль заставить женщину в узком платье до пола и в туфлях на шпильках карабкаться на эту Голгофу? Поскольку я не могла как следует возненавидеть архитектора – или даже тех, кто поручил ему эту работу, – я переложила всю тяжесть их ответственности на Миранду, которая в последнее время выступала в роли явной либо неявной виновницы всех моих несчастий.
— Первый, глупый поросёночек хрю-хрю-хрю...
— Реви, я сказал, чтоб они нам не мешали, а не играть с ними.
— Датч. Они видишь, какие спокойные и даже не дышат.
Глупцы решили, что странная связь между ковром и убийствами гарантирует им жизнь. Барсави же доказал: жизнь наших врагов не стоит того, чтобы испортить один паршивый ковёр.
Долготерпение — расположение духа, позволяющее переносить обиды с кротостью смирения, пока не созреет план, как половчее отомстить.
— Мне надоело его поведение. Я не намерена больше его терпеть.
— Давай уничтожим всё, что ему дорого! Ознакомим его с теорией адских мук на практике!
— Я напишу ему жёсткое письмо.
— Да ты просто Безумный Макс во плоти.
Мне не нужно место, где я могу укрыться, мне нужна земля под кладбище для моих врагов.
— Да ты знаешь, с кем говоришь?
— Я говорю с пустым местом
— Что это значит?
— На другом конце провода — труп.
— Я хочу, чтобы он испытывал то, что чувствую я, только хуже.
— Короче говоря, максимум боли, да?
— О, надо дать ему по яйцам!
— Это самая охренительная идея, что я когда-нибудь слышала, я торчу от твой фантазии, но нам нужно нечто более масштабное, чем это.
Cлайд с цитатой