— Трое на одного — это, по-вашему, честно?
— Мы не собирались его убивать.
— Вот как?
— В следующий раз предупреждать надо.
— Трое на одного — это, по-вашему, честно?
— Мы не собирались его убивать.
— Вот как?
— В следующий раз предупреждать надо.
— Как это далеко?
— Ехать, может... ну день...
— Атос — рука.
— У меня есть еще одна.
— Арамис спал с королевой.
— И вы этому не помешали?
— Знай я, что он задумал — застрелил бы его. Что сделано, то сделано.
— Почему ты не сказал?
— Чтобы защитить репутацию королевы.
— Тогда не надо было вообще с ней спать.
— Стреляйте, черт вас дери!
— Не стрелять! На твоем месте я бы так не торопился умирать. Приказ об освобождении, подписанный рукой короля. Снимите с него цепи.
— А я уж было подумал, что отделался от вас двоих.
— Поверь мне, это можно было сделать и проще.
— Мы сражались с Гримо по нашему кодексу чести, по нашим правилам. Но сейчас мы знаем, какими мы должны быть теперь. Никакой пощады.
— Никаких правил.
— Никакой чести.
— Ну, если это не флирт, то я даже не знаю...
— Чепуха, она его терпеть не может!
— Однажды мы поговорим и я тебе расскажу кое-что о женщинах.
— Он отправил гонца в замок?
— [Говорит на испанском]
— Он говорит, что будет отвечать перед Господом, а не перед французскими ублю... В общем, усомнился в наших родословных.
— Ваша брошь — что она означает?
— Это королёк — птица, которую не посадить в клетку. Символ надежды и свободы.
— А также ваших собственных чаяний и амбиций?
— К нам пожаловал романтик! Обратите внимание, дамы, редкое явление: мужчина, не лишенный мудрости и проницательности.
— Если романтик для вас тот, кто охотно признает преимущество женского пола, то я полностью согласен.
— Ваше очарование здесь не работает!
— Рошфор все знает о нас с королевой.
— Если его отношение к королеве — это измена, то как назвать твое?
— Любовь.
— Король оценит разницу.
— Как там дела?
— Все хорошо, насколько это вообще может быть хорошо в подобной ситуации.
— Если тебя это успокоит, то мать-настоятельница в соседней комнате молится за наши бессмертные души.
— Меня сейчас больше волнует мое смертное тело.