Когда-нибудь в вечерний час
Вы вспомните мои стихи.
Пройдётесь, медля, вдоль реки,
Текучести её учась.
Когда-нибудь в вечерний час
Вы вспомните мои стихи.
Пройдётесь, медля, вдоль реки,
Текучести её учась.
Переписывай книгу начисто.
Не избудется одиночество.
Но присвоишь ему знак качества.
И осмелишься жить как хочется.
И найдутся слова для прочерка,
Неподъёмного, несказанного:
Если книга уже закончена,
Это значит, что можно заново.
Слова простые, сестры-замарашки,
я так люблю их будничный наряд.
Я дам им яркость красок, и бедняжки
меня улыбкой робкой одарят.
Их суть, которую они не смели
явить нам, расцветает без оков,
и те, что никогда еще не пели,
дрожа вступают в строй моих стихов.
Всякий человек, великий или малый, бывает поэтом, если видит из-за своих поступков идеал.
Я увидал в его галиматье словесной
Все то, что наш педант являет повсеместно:
Самовлюбленности надменную печать,
Упорство в том, чтоб зла кругом не замечать.
И пребывание в доверии беспечном,
Что держит дух его в самодовольстве вечном,
Из-за чего он горд значением своим
И в каждом слове так самим собой ценим!
Поэтому свою он славу ценит втрое,
Превыше почестей военного героя.
Теперь я понимаю, что поэту совсем не нужно влюбляться, чтобы хорошо писать о любви. Теперь я понял, что мы лучше всего умеем говорить о том, чего бы нам хотелось, но чего у нас нет, и что мы совсем не умеем говорить о том, чем мы полны.
Мои слова, я думаю, умрут,
и время улыбнется, торжествуя,
сопроводив мой безотрадный труд
в соседнюю природу неживую.
В былом, в грядущем, в тайнах бытия,
в пространстве том, где рыщут астронавты,
в морях бескрайних — в целом мире я
не вижу для себя уж лестной правды.
Поэта долг — пытаться единить
края разрыва меж душой и телом.
Талант — игла. И только голос — нить.
И только смерть всему шитью — пределом.