Слова простые, сестры-замарашки,
я так люблю их будничный наряд.
Я дам им яркость красок, и бедняжки
меня улыбкой робкой одарят.
Их суть, которую они не смели
явить нам, расцветает без оков,
и те, что никогда еще не пели,
дрожа вступают в строй моих стихов.
Счастливым, богатым — прилично молчанье,
что размышлять-то над их судьбой.
Но обездоленный просит вниманья,
он говорит: я слепой,
или: я тоже ослепну вскоре,
или: меня преследует горе,
или: при мне ребенок больной,
или: меня совратили с пути...
Горя много, а слов не найти.
Людям другие дела интересней.
Привлекать вниманье приходится песней.
Сделаем наш мир уютней
И хоть капельку теплей.
Скинь и ты, зашедший Путник,
Плащ усталости скорей.
Сбрось с себя печали, злобу,
Страхи, страсти и тоску.
Отодвинь свои невзгоды,
Посмотри на красоту!
Сколько жизни в этом мире!
Сколько дружбы и любви!
Подхвати скорее лиру:
Пой, пиши и говори!
У поэта внутри вечный конфликт, тенью сомнения лечь норовит,
Разные демоны, б**дь, сверхидеи, порою стремление лечь под гранит,
Хаос и боль, траблы с собой, страхи, свобода, танатос, любовь,
Про меня пишут, что я истерично читаю. Конечно, *бать, я живой!
Своими песнями я не исправил этот мир;
Я ухожу, а он останется таким, как был.
Мои стихи не сдвинут горы — это просто след,
Просто надгробие над местом, где лежит поэт.
Поэзия — в сердце человека, и именно поэтому человек способен постигать сокровища, скрытые в природе.
Есть женщина на берегу залива.
Ее душа открыта для стиха.
Она ко всем знакомым справедлива
И оттого со многими суха.
В ее глазах свинцовость штормовая
И аметистовый закатный штиль.
Она глядит, глазами омывая
Порок в тебе, — и ты пред ней ковыль...
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели...
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена ла́бухи,
И торжественно шло прощанье...
Он не мылил петли́ в Ела́буге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэ́нники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..
И не то что бы с чем-то за́ сорок -
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок -
Член Литфонда, усопший смертный!
Ах, осыпались лапы ёлочьи,
Отзвенели его метели...
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
Как верить приглаженной Музе?
Гадаешь — придет, не придет.
Глаза подозрительно сузит,
Презрительно губы сожмет.
За май-июнь так мало написалось.
И новая тетрадь лежит чиста.
Душа! что сделать, чтоб не опасалась
ты больше ни молчанья, ни листа
раскрытого...
Cлайд с цитатой