Заточенные кепки / Острые козырьки (Peaky Blinders)

— Оберама Голд влюблен в тебя, он даже постригся. И аромат твоих духов облегчит его боль.

— Томми, сегодня мне сорок пять лет.

— Сорок пять и все еще разбиваешь сердца.

— Что за рапорт?

— Показания девочек.

— С кем они говорили?

— С кем же, кроме Бога.

— Он им свидетель.

— Есть Бог и есть Острые козырьки. Это Спарк Хилл, а мы в Смол Хит, мы гораздо ближе, чем Бог.

— И мы слышали ужасные вещи.

— У нас содержатся дети наихудшего сорта. Все они лгут, как дышат.

— Наполовину черную девочку вы заставляли мыться другим мылом!

— Мистер Шелби, ваши грехи стали легендой.

— Наши грехи!? По сравнению с избиением детей кирпичами и шлангами, наши грехи!... Наши грехи — пыль! Черная девочка повесилась, боясь вашего гнева.

— Я не вижу как...

— Не видите!? Так наденьте их! Наденьте очки, или я выдавлю вам глаза. И не думайте, что меня что-то остановит или что я боюсь ваших молитв, ваших крестов.

— Ваш мир дал трещину, как у тех избитых детей.

— Фрэнсис сказала, что Линда заезжала.

— Фрэнсис особенно преданна именно тебе, да?

— Что ж, люди преданны тем, кто им платит.

— Ну и? Как тебе жизнь социалиста?

— Видишь бокал? Пузырьки поднимаются вверх, у каждого одинаковый шанс подняться.

— Своеобразна форма социализма.

— А бутылка... если выдернуть пробку — назад уже не вставить.

— Мэй Карлтон рассказала о загуле, который вы, вероятно, помните смутно, когда вы на машине врезались в голубятню и три дня жили на шампанском и кокаине. Можете себе представить?

— Всего три дня?

Может, мне тоже написать тебе письмо? Но мы с Артуром ничего не сможем написать, потому что таких слов еще не изобрели. У нас просто не хватит слов. И что самое ужасное — мы могли учится, но пошли на фронт. И у меня нет, чертовых, слов...