Доктор однажды сказал мне, что если бы пещерному человеку показали наши технологии, он бы принял это за магию. А если показать современному человеку магию, он примет её за технологию.
Мы верим не в те вещи. И это погубит нас.
Доктор однажды сказал мне, что если бы пещерному человеку показали наши технологии, он бы принял это за магию. А если показать современному человеку магию, он примет её за технологию.
Мы верим не в те вещи. И это погубит нас.
Мы создали всемирную цивилизацию, ключевые элементы которой — транспорт, связь, производство, сельское хозяйство, медицина, образование, развлечения, экология и даже выборы, основной механизм демократии — полностью зависят от науки и технологии. А еще мы устроили так, чтобы никто не мог разобраться в этой науке и технологии. Прямой путь к катастрофе. Сколько-то еще мы так протянем, но рано или поздно горючая смесь невежества и могущества взорвется прямо у нас под носом.
Наименее страшное будущее, о котором я могу думать, — это то, в котором мы по крайней мере демократизировали искусственный интеллект, потому что если одна компания или небольшая группа людей сумеют развить богоподобный цифровой суперинтеллект, они смогут захватить мир.
Я имею смелость утверждать, что с одной стороны происходит технологизация процесса через формирование управления этим процессом, и захват этой управляющей точки. Это довольно стандартный ход, когда изначальный повод уже совершенно неважен, создаются специальные люди, стандартные персонажи. Происходит технологизация уличного протеста. Время от времени всегда возникает повод для такого эмоционального всплеска. Но он уходит. Управляющие понимают, что если не перевести сейчас это на новый уровень радикализации, то всё это исчезнет, что они и попытаются сделать. Технологии здесь тоже понятны. Поэтому нужны новые поводы, нужны сакральные жертвы. И за этим нужно следить очень серьёзно.
Нас окружают технологии, но мы не знаем, как они работают. Нам кажется, что, раз мы впереди технологического прогресса, значит, мы гении. Провались мы назад во времени, провались сквозь червоточину и очутись в Италии эпохи Возрождения перед советом лучших умов того времени, то мы, наверное, были бы богами! Мы бы начали научную революцию, стали бы чудом эпохи, мы бы рассказывали им неслыханные вещи. Это было бы невероятно. Нет. Мы в трёх вопросах от того, чтобы выставить себя придурками.
И первый вопрос: «Что у вас есть в будущем, путешественник во времени?» А ты бы такой: «У нас есть потрясающая штука, компьютер. Компьютер стоит в комнате. Он есть в каждом доме во всём мире. Он отправляет информацию в разные уголки мира и сам принимает информацию». Они закричат:
— Это невероятно! И как он работает?
— От него идёт кабель в стену.
— И что же там происходит?
— Я, честно говоря, не знаю. Мне пытались это объяснить множество раз. Но я так и не понял. По сути, в стене живёт существо, и оно меняет картинки на экране…
— Мы похожи на Ахиллеса, который пытается догнать черепаху, отстав от нее на двадцать лет. Путь в двадцать лет мы проделываем за пять, но за это время черепаха уползает вперед еще на пять лет, эти пять лет мы пробегаем за год и так далее.
— Так нам придется без конца за ней гонятся...
— Пока ничего другого нам не остается, но когда-нибудь мы ее догоним и перегоним!
— А нельзя ли сразу стать пусть маленькой, но черепашкой?
Самопожертвование, столь редкое во все времена качество, в их время совсем утратило свое великое значение. Люди скрываются друг от друга за новомодными мониторами и девайсами, вводят логины и пароли, только чтобы не встречаться друг с другом взглядами. И если гаснет значок «онлайн», человек будто бы умирает. И никому нет ни до кого дела в настоящей жизни. А в реальности мы все чахнем от одиночества и задыхаемся без общения, без рукопожатий и дружеских похлопываний по плечу, без улыбок и смеха. Смайлики стали нашими губами: они грустят за нас, злятся и смеются.
Война изменилась. Дело больше не в нации, идеологии, этнической принадлежности. Это бесконечная череда сражений, в которых бьются люди и машины. Война и трата жизни стали хорошо смазанным механизмом. Солдаты с идентификатором используют оружие с идентификатором и оснащение с идентификатором. Наномашины в их телах улучшают и регулируют их способности. Контроль поля боя, генетики, информации, эмоций — всё под наблюдением и контролем. Век устрашения сменился веком контроля — всё во имя избежания катастрофы из-за оружия массового поражения. И тот, кто контролирует поле боя, контролирует саму историю. Когда поле боя под постоянным контролем, война становится рутиной.
— Коль, ты представляешь, чтобы пропылесосить всю квартиру надо нажать одну кнопку! Ведь прогресс!
— Я бы на твоём месте так не радовался. Потому что как только появится робот-повар, мы с тобой расходимся!
— Профессор, здесь какое-то строение Предтечей.
— Это канал, по которому энергия поступает к щитам, но он под контролем Изгнанников. Как бы ни хотелось применить более научный подход, думаю, придётся просто уничтожить его, чтобы снять щит.
— Только одним способом можно это проверить. Оружие к бою, парни — огонь по каналу!