— Знаешь, я в детстве часто спрашивала себя, а что, Луна над Кампечче такая же, как над Чиуауой?
— Такая же. И над Парижем такая же. И над Гоа, и над Миланом.
— Ты поезжай, а я не могу. Моя жизнь теперь здесь, с друзьями, с женщиной, которую я люблю.
— Сколько лет прожили в разлуке и теперь снова расстаемся?
— Да. Но теперь не так. Теперь я знаю, где тебя искать.
— Глазам не верю! Золото? Столько золота, верно, никто еще не видел. Горы золота!
— И ты такой же, как все. Блеск золота ослепляет тебя, мешает разглядеть.
— Что разглядеть?
— Пойми, золото здесь не имеет никакой цены. Ты заметил, что из него делают самые непритязательные предметы?
— А что еще? Что? Я вижу здесь какие-то рулоны ткани. Для чего они?
— Каждое семейство, начиная с истоков бытия, ежегодно приносят дары повелителю. Крестьяне и чиновники, торговцы и солдаты, распутницы и жрецы, все поданные должны были выткать полотно и дары их собирались и хранились в верховных кладовых. Вот здесь. Миллионы людей, тысячелетиями. Здесь летопись всего нашего народа.
— Клад?
— Битвы, урожаи, чертеж пирамиды, другой пирамиды, что так и не была построена, встреча двух влюбленных, перечень погибших от страшного землетрясения, молитвы богам, рецепты блюд, имена сыновей повелителя и сыновей гелекея — простого сапожника, цены на маис, прорицания, солнечные затмения за последние двадцать тысяч лет, порядок династий. Эти полотна поведают тебе всю нашу историю.
— Я обвиняю вас нынче в первом и главном, самом страшном преступлении. В том, что вы предали мукам земного ада юную и невинную душу, мою дочь Ливию. И за это преступление, господа, за ваше самое тяжкое преступление, вы ответите передо мной.
— Вы отлично знаете, что это роковая случайность.
— Мы оба ее любили. И готовы были отдать за нее жизнь.
— Однако, это не помешало вам в ту ночь разрядить свой пистолет. Вы говорите, что оба любили её? Стало быть, вам надо было поделить ее меж собой. Вы какую часть выбираете, Ферранте? А вы, Ипполито?
— Я принял вас за мужчину. За одного из убийц моего отца.
— Ах, вы меня не признали. И, по-вашему, это вас извиняет?
Слитный гул обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города, ночью — его дыхание.
С тех пор как Николя приехал в Париж, он не уставал удивляться. Его все еще пугало беспорядочное уличное движение, которое подвергало опасности жизни прохожих. Он отметил, что городская жизнь хорошо отражала взаимоотношения между людьми, которые стояли на разных ступенях социальной лестницы. Крупные презрительным взглядом мерили мелких, возницы богатых экипажей расчищали себе дорогу, направо и налево стегая кнутом. И они не ограничивались лошадьми: частенько перепадало и бедным экипажам, и даже несчастным бродягам, которые осмеливались протянуть руку к карете.
— Эти существа верны, как собаки, однако разума у них нет совсем.
— Вы говорите о нем, как о скотине, однако он не отличается от прочих людей.
— Внешность обманчива, мальчик мой, у них, конечно, есть свой язык, но я бы не назвал его человеческим, ибо в нем отсутствует письменность. А в быту у них нету даже колес.
— Нельзя судить о человеке по одежде. К тому же, в этих узорах есть своя красота. И потом, я слышал, многие из них уже научились писать.
— Даже чернокожие из Африки умеют ткать холсты и малевать картины, но никто не смеет усомниться в том, что они ближе к обезьянам, чем к людям. К тому же, у них нет души, а значит они звери в естестве своем. И лишь по прихоти изменчивой природы созданы похожими на нас.
— Мы не разделяем ваших убеждений. Глаза нам говорят, что перед нами человек.
Слитный гул обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города, ночью — его дыхание.
— Кастор, Полукс?
— Сыновья Леды и Зевса. По легенде, когда жил один, второй умирал и наоборот. Если Кастор стреляет, Полукс должен молчать, иначе корабль перевернется.
— Ты уже шестой раз мне жизнь спасаешь.
— Я скоро помру, найди себе другую няньку.
— Смерть — моя невеста.
В небе, пока ещё тёмном, поблескивает тоненький месяц. С точки зрения огромного мегаполиса, просто удивительно, как такое сокровище болтается всем на обозрение совершенно бесплатно.
Cлайд с цитатой