О бедные медузы, с бурой
Растрепанною шевелюрой,
Вы ждете не дождетесь бури -
А это и в моей натуре!
О бедные медузы, с бурой
Растрепанною шевелюрой,
Вы ждете не дождетесь бури -
А это и в моей натуре!
Она словно вышла в открытое море на маленькой озёрной яхте — а небо пророчит ей бурю.
Мудрый человек боится трёх вещей: бури на море, ночи безлунной и гнева спокойного человека.
Парус парит! Он планирует близко,
блещет — шагах в сорока.
будет ли буря? разнузданы брызги,
злоба в зеленых зрачках!
Будет, не будет, не все ли едино?
Будет так будет. Пройдет.
Жирные птицы мудро пронзают
рыбу губой костяной.
Вот удаляется ветреник-парус.
Верит ли в бурю бегун?
Вот вертикальная черточка — парус...
Вот уж за зримой чертой.
Буря пройдет — океан возродится,
периодичен, весом,
только вот парус не возвратится.
Только-то. Парус.
И все.
Живет буревестник на гребне утеса, -
Я это от старого слышал матроса.
Он в пене сверкает крылами и стонет,
Скользит над волнами и в море не тонет,
Качается мерно на зыбкой лазури,
При штиле молчит и кричит перед бурей.
То реет под тучей, то с гребнями рядом,
Как наши мечты между небом и адом.
Тяжел он для воздуха, легок для моря.
Вот, птица-поэт, в чем и радость и горе.
И хуже всего, что ученый с опаской
Рассказ моряка счел бы сущею сказкой.
В наше море только в кроссовках заходить. Такое дело: колючие наросты устричных раковин больно впиваются в пятки, и нет никакой возможности терпеть эту рефлексотерапию, разве что просто не обращать на нее внимания, как это делает овчаровская детвора, или — тоже вариант — разрешить ей быть, как это делал один наш знакомый.
Когда я сижу здесь у моря и прислушиваюсь к волнам, с плеском разбивающимся об этот берег, я чувствую себя свободным от всех обязательств, и народы всего мира могут без меня пересматривать свои конституции.
Ночное небо так над городом забылось,
Что сердце с жизнью в такт от нежности забилось.
Жизнь город делает живым и что ни час
Высвечивает тьму не утомляя глаз.
Прельщают небеса свет улиц и витрины,
Здесь дух и смертная материя едины.
Любовь есть вечный дух и наша с миром связь,
И умирает, до конца не воплотясь.
По воле неба власть мне грозная дана,
Почтен и славен я меж светлыми богами,
Огромна мощь моя, для всех она страшна,
Владыка я и цать над синими волнами.
Хоть рифы есть в морях и тонут корабли,
Гонимы бурею, но — я тому свидетель -
Не ропщут на меня владетели земли:
Средь бурных волн моих не гибнет добродетель.