Сергей Извольский (Angel Delacruz). Варлорд. Темный пакт

Другие цитаты по теме

Отбросить свои принципы — звучит как клише подросткового фентази о Тёмной стороне силы. Но что поделать, если окружающие меня, даже семья — беспринципные сволочи, ради своих личных интересов, готовые на любую подлость. И я вынужден стать таким «персонажем», будь я героем книги, которому не захотел бы сопереживать. Ведь это так заманчиво, перестать быть «хорошим мальчиком» готовым делать исключительно хорошие поступки и просто делать, что должно, не взирая при этом ни на какую мораль.

Доброта, честность, совестливость и прочие добрые поступки, это причина моей быстрой смерти в среде сословия этих «небожителей». Правду говорят, с волками жить — по волчьи выть. В этом сословии, куда многие люди так отчаянно стремятся властвует принцип человек человеку — волк, мясо, шкура и пища. Тут в один присест сильный слабого сжирает и продаёт остатки. Богатство и власть, оно не для всех. Не получится сделать миллион и не наткнутся на желающих у тебя его отобрать.

В любом случае, в конце своего «пути» и «хорошие мальчики» и «плохие девочки» встречаются в одном месте — в прозекторской.

И на этом все мои хорошие мысли заканчивались, потому что разнесено было посольство Ганзы на британском гвардейском вертолёте угнанного из ангара Войска Польского русским поручиком Файнзильбертом, потом угнали самолёт аравийского принца, с него перебрались на яхту статс-дамы императора — действительно. «евреи и импровизация, что же могло пойти не так?». И что решат по этому поводу английский король, аравийский шейх и русский царь, тайна сия глубока...

Нaступление, нaступление... Одно дело — с нетерпением ждaть его, плaнируя в aрмейском или дивизионном мaсштaбе, a другое дело — вот тaк ждaть, кaк солдaты ждут. Закончилась артподготовка — вылез и пошёл, а не пойдёшь, прижмёшься к земле под пулями, вот и не будет никакого наступления. И «вперёд» некому кричать, кроме самого себя. А что кого-то во время первой же aтaки убьют, или тебя, или другого, — это у нaчaльствa уже зaплaнировaно, и солдaт знaет, что зaплaнировaно, что без этого не обойдётся. Знает, а всё же спрашивает: когда фрица к ногтю? И не для виду спрашивает, а по делу. И хотя у тебя больше орденов на груди, чем у него и есть и будет, а высшая доблесть – всё же солдатская. И коли ты стоящий генерал, про тебя, так и быть, скажут: «Это солдат!» А если нестоящий, так и не дождёшься это услышать.

Говорят, что не плачет солдат, солдат — он солдат,

И что старые раны к ненастью болят.

Но вчера было солнце и солнце с утра...

Что ж ты плачешь, солдат, у святого костра?

Эти люди — русские ли, латыши, французы или американцы — жили в наших молодых сердцах, овеянные особой романтикой, а их доблесть и мужество служили примером для подражания.

... Беседуя с солдатами, я понял, что они не горят желанием «нюхать порох», не хотят войны. У них были уже иные думы — не о присяге царю, а о земле, мире и о своих близких. ...

Хотите меня убить — цельтесь в голову. Там все проблемы. От выстрела в живот умирают пол дня. Я видел таких на войне, солдаты ходят с кишками в руках, как с грязным бельем.

— Мы один человек, мы одно целое. Если один из нас взорвется, то мы все взорвется. Один из нас нога, другой рука, третий ухо, четвертый глаз, мы одно целое тело, товарищи.

— От того, что мы солдаты, это не значит, что мы не влюбимся. И любить умеем, и знаем любовь. Тот кто не знает любовь, разве может отдать свою жизнь за флаг? Нет. Братья мои, наша философия ясна. Прежде всего Родина. Остальное после.

Не знаю, как можно остаться прежним, после всего, что видел. Иногда я просыпаюсь и думаю: «Возможно все. Ты уже не в окопах. У тебя нет винтовки. Ты снова можешь распоряжаться своим временем». Но внутри какая-то тяжесть. Я не верю, что мир стал лучше. Зачем же мы тогда воевали? Есть ли другая причина для того, чтобы вести себя как дикие звери? Я не знаю ответа.