Дмитрий Терентьевич Хренков. Герои не умирают

Другие цитаты по теме

— Мы один человек, мы одно целое. Если один из нас взорвется, то мы все взорвется. Один из нас нога, другой рука, третий ухо, четвертый глаз, мы одно целое тело, товарищи.

— От того, что мы солдаты, это не значит, что мы не влюбимся. И любить умеем, и знаем любовь. Тот кто не знает любовь, разве может отдать свою жизнь за флаг? Нет. Братья мои, наша философия ясна. Прежде всего Родина. Остальное после.

Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой.

... Беседуя с солдатами, я понял, что они не горят желанием «нюхать порох», не хотят войны. У них были уже иные думы — не о присяге царю, а о земле, мире и о своих близких. ...

Говорят, что не плачет солдат, солдат — он солдат,

И что старые раны к ненастью болят.

Но вчера было солнце и солнце с утра...

Что ж ты плачешь, солдат, у святого костра?

Нaступление, нaступление... Одно дело — с нетерпением ждaть его, плaнируя в aрмейском или дивизионном мaсштaбе, a другое дело — вот тaк ждaть, кaк солдaты ждут. Закончилась артподготовка — вылез и пошёл, а не пойдёшь, прижмёшься к земле под пулями, вот и не будет никакого наступления. И «вперёд» некому кричать, кроме самого себя. А что кого-то во время первой же aтaки убьют, или тебя, или другого, — это у нaчaльствa уже зaплaнировaно, и солдaт знaет, что зaплaнировaно, что без этого не обойдётся. Знает, а всё же спрашивает: когда фрица к ногтю? И не для виду спрашивает, а по делу. И хотя у тебя больше орденов на груди, чем у него и есть и будет, а высшая доблесть – всё же солдатская. И коли ты стоящий генерал, про тебя, так и быть, скажут: «Это солдат!» А если нестоящий, так и не дождёшься это услышать.

Не знаю, как можно остаться прежним, после всего, что видел. Иногда я просыпаюсь и думаю: «Возможно все. Ты уже не в окопах. У тебя нет винтовки. Ты снова можешь распоряжаться своим временем». Но внутри какая-то тяжесть. Я не верю, что мир стал лучше. Зачем же мы тогда воевали? Есть ли другая причина для того, чтобы вести себя как дикие звери? Я не знаю ответа.

Русский солдат, несомненно, очень храбр. Весь его жизненный опыт приучил его крепко держаться своих товарищей. ... Нет никакой возможности рассеять русские батальоны, забудьте про это: чем опаснее враг, тем крепче держатся солдаты друг за друга.

— Люди без сна, обморожены. Воюют так, как ни в одном уставе не придумаешь. Они делают больше, чем может человек. Почему вы так несправедливы, строги и беспощадны к ним? Перед живыми вы можете оправдаться, а что скажете мертвым?

— Я думаю о живых. Неужели это не ясно? Это моя обязанность, товарищ член военного совета. Я командующий армией, мне надо выждать, когда наступит предел.

Войны не заканчиваются. Заканчиваются лишь жизни солдат, что воюют в них.