Юрий Герман. Дорогой мой человек

И это я всегда вспоминаю при слове «Родина». Оно для меня — это слово — не географическое понятие и даже не моральное, а вот такое — я влюблен, поют знаменитые курские соловьи, мне девятнадцать лет, и я ее проводил первый раз в жизни.

0.00

Другие цитаты по теме

А я люблю такой запах, как вот сейчас. Такой, и еще запах свежескошенного клевера и примятой полыни, когда едешь за стадом, запах дыма от поленьев и горящей осенней листвы. Так пахнет, должно быть, тоска по родине — запах дыма, встающего над кучами листьев, которые сжигают осенью на улицах в Миссуле.

Не следует ли раз навсегда отказаться от всякой тоски по родине, от всякой родины, кроме той, которая со мной, пристала как серебо морского песка к коже подошв, живет в глазах, в крови, придает глубину и даль заднему плану каждой жизненной надежды?

Отстояли Родину в годы суровые

Нет следов далёких дорог боевых.

Бессмертное счастие наше

Россией зовётся в веках.

Мы края не видели краше,

А были во многих краях.

Ночь дана, чтоб думать и курить

и сквозь дым с тобою говорить.

Хорошо... Пошуркивает мышь,

много звезд в окне и много крыш.

Кость в груди нащупываю я:

родина, вот эта кость — твоя.

Воздух твой, вошедший в грудь мою,

я тебе стихами отдаю.

Синей ночью рдяная ладонь

охраняла вербный твой огонь.

И тоскуют впадины ступней

по земле пронзительной твоей.

Так все тело — только образ твой,

и душа, как небо над Невой.

Покурю и лягу, и засну,

и твою почувствую весну:

угол дома, памятный дубок,

граблями расчесанный песок.

Но знаете, -

Куда бы не вел меня компас мечтаний и памяти,

Какой красотой бы не были вылиты их паперти,

Не будет дороже церквей, и вы все понимаете,

В которых оставил устав, вместо тысячи стран.

То Родина, -

Где зелень полей разбавляет кустами смородину,

Где волк на дороге прощает и тихо уходит,

Где молятся белые люди и солнце восходит,

И мель на реке заменяет любой океан.

Там горячим хлебом пахнет в доме нашем,

И бежит куда–то под горой река,

И дорогу гуси переходят важно,

И в овраге шмель мохнатый пьет росу с цветка.

Касаясь трех великих океанов,

Она лежит, раскинув города,

Покрыта сеткою меридианов,

Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната

Уже занесена в твоей руке

И в краткий миг припомнить разом надо

Все, что у нас осталось вдалеке.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,

Да, можно голодать и холодать,

Идти на смерть… Но эти три березы

При жизни никому нельзя отдать.

Родимый город, ты пахнешь кофе,

резедой пряной и чуть мечтой,

слегка хмелеешь от философий,

а в бури крепко стоишь стеной.

Твою гордыню умерить трудно

и силу воли нельзя сломить,

любовь даруешь ты обоюдно,

на память страстью сплетая нить.

Подходишь к жизни порой игриво,

но мудро скрашиваешь судьбу,

ты ночью тайна, а днем ты диво,

и я безумно тебя люблю.