— Есть ли надежда, Гэндальф, для Фродо и Сэма?
— Надежда всегда была слабой. Безумная надежда...
— Есть ли надежда, Гэндальф, для Фродо и Сэма?
— Надежда всегда была слабой. Безумная надежда...
Но скажу тебе вот что: я не владею королевствами – ни Гондорским и никаким другим, ни большим, ни малым. Я просто пекусь обо всем, что есть на свете доброго и чему в нашем сегодняшнем мире грозит опасность. Гондор может погибнуть, но я не назову себя побежденным, если хоть что-нибудь продержится до утра, чтобы расцвести и дать добрый плод грядущим временам.
— Наверное, это наш конец.
— Конец? Нет, наш путь не кончается смертью. Смерть – лишь продолжение пути, начертанного всем.
— Ах вы пройдохи! Мы вас искали-разыскивали, а вы сидите здесь, пируете и курите!
— Мы сидим на поле победы и вкушаем её заслуженные плоды. Солонинка особенно хороша!
Нет! Я все-таки не отчаиваюсь. Возьми Гэндальфа. Он упал в бездну, но вернулся, и теперь он с нами! Мы выстоим – пусть на одной ноге, пусть упав на колено, но выстоим!
— Если бы я знал это раньше, — жалобно протянул Пиппин. — Я ведь понятия не имел о том, что делаю.
— Нет, понятия у тебя хватало, — возразил Гэндальф. — Ты знал, что поступаешь глупо и плохо. Но ты не послушал себя.
Денетор — отец Боромира. Будет крайне неразумно говорить ему о том, что его сын погиб... И ничего не говори о Фродо и кольце... И ни слова о войске Арагорна... Лучше тебе вообще помалкивать, Перегрин Тук!
— Наверное, это наш конец…
— Конец? Нет, наш путь не кончается смертью. Смерть — лишь продолжение пути, начертанное всем. Серая, как дождь, завеса этого мира отдёрнется, и откроется серебристое окно. И ты увидишь…
— Что? Что, Гендальф? Что увижу?
— Белые берега и за ними — далёкие зелёные холмы под восходящим солнцем.