Ведь только тому, кто хоть раз поскользнулся и упал, ведомы превратности пути.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Ведь только тому, кто хоть раз поскользнулся и упал, ведомы превратности пути.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Просто всё дело в том, что жизнь не состоит из одной любви. Любовь — это десерт, это удовольствие, но никак не основное блюдо. Кроме любви, в жизни каждого есть цель. Что-то чудовищно важное, глобальное, для чего человек приходит на свет.
Его миссия, его сверхзадача, его долг перед самим собой и перед миром.
... что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное.
Не размышляй о том, что рок судил;
Жизнь — долг наш, знай, — хотя б лишь миг то был.
Кто видел настоящее, тот уже видел всё, бывшее в течение вечности, и всё, что ещё будет в течение беспредельного времени.
— Раз мы рискуем быть убитыми, я хотел бы, по крайней мере, знать, во имя чего.
— Вот наши три отпускных свидетельства, присланные господином де Тревилем, и вот триста пистолей, данные неизвестно кем. Пойдем умирать, куда нас посылают. Стоит ли жизнь того, чтобы так много спрашивать!
Есть два способа жить на земле: один напоминает бегущую к морю реку, другой подобен облаку, плывущему по небу без руля и ветрил.
Есть, быть может, своеобразное, хотя и жестокое очарование в том, что никому и никогда не было дано предусмотреть все подводные течения и рифы, отклоняющие от намеченного пути нашу ладью, предугадать, куда повернет капризный ветер удачи — надует ли он наши паруса, или оставит их безжизненно плескаться на мачтах. Мы строим и строим планы, но сколько ни думай, разве можем мы прибавить хоть полдюйма к своему росту? Кто в состоянии противоборствовать или, наоборот, содействовать провидению, которое выковывает наши судьбы, хотя мы грубо, на свой лад и пытаемся их изменить?