Надо написать письмо в Дублинский городской совет: «Уважаемый сэр или мадам, будучи пользователем инвалидного кресла с суицидальными наклонностями, я должен заявить протест против невнимания к нуждам подобных мне. Ни один из мостов не оборудован удобным доступом к парапету, что мешает инвалидам осуществить своё право на прыжок в воду».
Точно так же, как письмо может прийти не по адресу, судьба тоже может ошибиться, и человек родится не в том доме, где ему это предназначалось. Но рано или поздно письма находят своего адресата, а люди — свою дорогу.
Oни говорят нам, что самоубиство есть величайшая трусость;... что самоубийство — грех; тогда как совершенно очевидно, что ничем так не дорожит человек — как его жизнью.
В Степину душу мелкими дозами поступало то чувство, с которым самоубийца-оптимист шагает из окна в лучший мир.
— Да, но как же моё письмо?!
— Ты не написал ей за пять лет ни одного письма, так что можешь не торопиться.
— А я и не спешу.
— Я уверена, что и Франсуаза тоже не спешит написать тебе письмо.
— Это Франсуаза виновата во всём. Я просто хотел подождать, пока она мне напишет первое.
— Могу поспорить, что она говорит тоже самое. Вы такие упрямые, оба.
— Это Франсуаза упрямая!
— Да нет, вы оба.
Вот, что я думаю о самоубийстве: все мы его понимаем. На все сто. Желание покончить со всем, сдаться, послать нахрен. Мы не оправдываем его, не прощаем. Но понимаем всем сердцем.
Раз люди кончают самоубийством, значит, существует нечто, что хуже чем смерть. Поэтому-то и пробирает до костей, когда читаешь о самоубийстве: страшен не тощий труп, болтающийся на оконной решетке, а то, что происходило в сердце за мгновение до этого.
Всё, на что ты способна, — это диктовать. У меня столько же прав на собственные высказывания, как у пишущей машинки.
Если бы я покончила с собой, ты бы только обрадовался. Растрезвонил бы, что я умерла от любви к тебе. Поэтому я никогда не наложу на себя руки. Чтобы не удружить какому-нибудь говну вроде тебя.
По данным Всемирной организации здравоохранения по общему показателю суицидов Россия занимает третье место в мире, двадцать шесть с половиной случаев на сто тысяч человек. Выше нас только две африканские страны — Гайана и Лесото. Что же касается самоубийств среди мужчин, то здесь Россия — в лидерах, занимает первую позицию, более сорока восьми случаев на сто тысяч населения. По моему́ мнению — это самая настоящая национальная трагедия. Наша страна теряет свою сильную половину. К проблемам алкоголизма, к проблемам наркомании, добавилась не менее, а может быть гораздо более опасная проблема — это, простите, «замордованность» российских мужиков. Именно безнадёга, помноженная на нищету и неуверенность в завтрашнем дне, становится причинами, когда человек доходит до крайней черты. Напомню, по заверению социологов, достаточно трёх лет, всего трёх лет нищеты, чтобы человек потерял всякие стимулы пытаться выбраться из западни, в которую он попал.
Cлайд с цитатой