Нет смысла стремиться к восстановлению последовательности в моих воспоминаниях. Отсутствие непрерывности в этих фрагментах — это ведь как кино, да?
Не может быть искусства на телевидении, так же, как не может быть искусства в газетах.
Нет смысла стремиться к восстановлению последовательности в моих воспоминаниях. Отсутствие непрерывности в этих фрагментах — это ведь как кино, да?
Не может быть искусства на телевидении, так же, как не может быть искусства в газетах.
— Если хочешь моргнуть, сделай это сейчас.
Ты жаждешь ослепить меня, чтобы я не смог заглянуть в глаза близким и увидеть их душу... их любовь.
— Все, кого ты любил, мертвы! Ты лишился всего, что было тебе дорого!
— Нет!.. Они в моей памяти, а это самая сильная магия на свете!
Она наделяет нас силой, которую тебе не познать. Это воспоминания о тех, кого мы любили, но потеряли. Если мы сохраним память о них в своём сердце... то тебе ни за что не отнять их у нас!
О счастливых временах всегда вспоминаешь с теплотой, они составляют тебе компанию одиноким вечером. Наиболее четко ты помнишь моменты, когда переживал великие радости, и горести, и эмоции. Именно чувство невероятного ликования или страшного отчаяния позволяет мозгу фиксировать подробности, которые он, как правило, оставляет без внимания, как не зацикливается, например, на цвете чьей-то рубашки, жестах или погоде.
Кинобизнесом управляют бесчувственные, злые люди, я серьезно. Представьте, я начинал совсем ребенком, в 11 лет. Дети-актеры на кастинге выходят на середину комнаты, а вокруг сидят люди с постными лицами и говорят: «Нет, ты слишком толстый». Вы представляете, что происходит с ребенком? Это не может бесследно пройти для психики.
Ты помнишь, ты, конечно, помнишь свою первую любовь и свой первый стакан,
Было круто, а потом вы расстались, тетрадка стихов порвалась пополам.
Между прочим. Как-то в Ташкенте я смотрел по телевизору фильм Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», дублированный на узбекский язык. Там Борман, когда вошел в кабинет к фюреру, выкинул вперед руку и воскликнул: «Салам алейкум, Гитлер-ага!»
Где-то там, в глубине, у него свербело в сердце, но он велел себе не расчесывать. Он боялся того, что может оттуда вытечь.
Я, наверное, была плохим другом, раз обо мне не вспоминают те, с кем когда-то я держалась за руки.
Завелось такое количество звёздочек в кино и с такой гордыней, что не знаешь, как к ним подступиться. Ничего не сделали, глаза налево, направо скосили, но уже подавай им космический корабль.