Эмигрант (L'emigrante)

Другие цитаты по теме

— Вы знаете Саторнино Кавалло?

— Знаю ли я его? Да, это я и есть! Сынок, обними меня!

— Папа! Папа!

— Сынок, наконец-то!

— На кого ты похож, папа. Бедный папа. Я тебя уже давно ищу, а тут ты меня нашел. Какая радость. Я так счастлив, папа!

— Скажи, сынок, ты ведь работаешь, да?

— Нет, папа, но я найду работу.

— Но, ты ведь привез из Италии какие-то деньги?

— Нет, ни одной лиры.

— Лиры? Но доллары какие-нибудь скопил?

— Нет, папа.

— А квартира у тебя есть? Хоть каморка?

— Нет.

— Нет!? И ты хочешь, чтобы я был твоим отцом?

— Но ты же сказал, что ты мой отец?

— Я твой отец!? Да пошел ты к черту, нахрен мне такой сын нужен!

— Но, ведь тебя зовут Саторнино Кавалло?

— Какой Саторнино Кавалло, меня зовут Эмануэле Опуццо, мой отец закончил университет, мать — врач, думаешь, им нужен такой внук? Лучше катись в свою Италию!

— Тогда, знаешь что, «папа»? Ты старый хрен!

— Что это под пиджаком?

— Жилет.

— Нет — пистолет!

— Ну, подумаешь, совсем маленький пистолетик!

— Он просто друг. И просто подставил мне плечо.

— Странно. Друзья мне тоже подставляли плечо раньше. Но никогда настолько, чтобы мой язык проваливался к ним в рот.

— Эта sms'ка… это не смешно!

— Конечно, не смешно, я же не поставил смайлик в конце.

Это ведь с возрастом понимаешь, что жаловаться людям на собственную жену так же нелепо, как жаловаться на свой рост или, скажем, рельеф физиономии.

Вы не понимаете, я приехал не спасать Рэмбо от вас, я приехал спасти вас от Рэмбо.

Всеобщая тревога всё усиливалась, а с нею нарастало и раздражение; наконец некоторые практичные люди вспомнили, что здесь могли бы пригодиться средневековые пытки, например, «испанский сапог» палача, клещи и расплавленный свинец, которые развязывали язык самому упрямому молчальнику, а также кипящее масло, испытание водой, дыба и т. д.

Почему бы не воспользоваться этими средствами? Ведь в былые времена суд, не задумываясь, применял их в делах значительно менее важных, очень мало затрагивавших интересы народов.

Но надо всё-таки признаться, что эти средства, которые оправдывались нравами прежнего времени, не годится употреблять в век доброты и терпимости, в век столь гуманный, как наш XIX век, ознаменованный изобретением магазинных ружей, семимиллиметровых пуль с невероятной дальностью полёта, в век, который в международных отношениях допускает применение бомб, начинённых взрывчатыми веществами с окончанием на «ит».

Но стукачу, и палачу,

и трусам, и кастратам

не то что даже не хочу -

я не могу быть братом.

Меня к борьбе не надо звать.

Я умер бы за братство,

но братство с кем — желаю знать,

желаю разобраться.