Тот, кто ищет прямого контакта с Богом, склонен ненавидеть себя, дьявол легко проникает в его душу. Как сказал Святой Бруно, самоубийство — смерть во имя дьявола. Из всех преступлений это — самое страшное, за это полагается пожизненное заключение в аду.
— Как вы думаете, Господь вспомнит об этом, ведь 30 лет прошло?
— Непременно. Помнить — его профессия.
А может… Не стоит больше карабкаться? Царапаться за эту жизнь? Чего она стоит? За мою жизнь я бы не дала и цента. Если бы существовал такой рынок, где можно было бы продать свою жизнь, я бы так и осталась на прилавке не востребованной. Если бы дьявол был бы на самом деле, он бы не купил мою душу. Нет. Таких, как я, даже в ад, наверное, не возьмут.
Зло — подлинный двигатель произведения. Нужно найти сакральную жертву, по возможности невинную. Герой должен быть двойственной личностью. Его все должны подозревать. В литературе убивают из ненависти, но в жизни мотивом чаще являются деньги.
Задумался о тех, кто пишет фразу: «В моей смерти прошу никого не винить». Неужели они не чувствуют всего идиотского и неуместного официоза этих слов? Неужели они всерьез рассчитывают, что близкие родные, прочитав легко узнаваемый текст, пожмут плечами и сразу же согласятся: «а, ну раз так, раз любимый смертник сказал, то и не будем себя винить, пойдем помянем и по домам»? Нелепо. Глупо. И страшно, потому что именно эту фразу пишут раз за разом, повторяя снова и снова. Одну и ту же. Безобразно банально и безвозвратно жутко. Но все же именно эта фраза врастает в подкорку всей своей ледниковой плоскостью. И каждый раз, когда предательски дергается рука, когда взгляд упирается в бездонную точку ночного бессветия, когда нет сил даже сглотнуть боль, когда вжимаешь плечи в бетонную стену, превращаясь из человека в сигнальный знак «стоп», в сжатую безумием и отчаяньем пружину... Именно эта чертова фраза бегущей строкой внутреннего хаоса медленно течет по изнанке твоих собственных век.
— Если бы можно было открыть правду королю, я бы давно уже это сделал.
— Так вы знали про дела этой Вуазен?
— Безусловно. Двор — это горнило государства, король не может ни осудить кого-то, ни отправить в немилость без прямых доказательств.
— Они же убивают младенцев!
— Иногда пусть лучше умрут несколько детей, но будут спасены тысячи. Придет время, и я обнародую дело о ядах, поверьте, мадам, о нем заговорят даже за Пиренеями. А пока что, прошу вас, оставьте двор.
— Ни за что! Я женщина и для меня важна жизнь каждого ребенка!
Посетила Муза
Члена профсоюза,
И стихи сложил он о своей тоске:
— Ты меня, Людмила,
Без ножа убила -
Ты с другим ходила вечером к реке.
В лес пойду зелёный,
Встану я под клёном,
Выберу я крепкий, качественный сук...
Есть верёвка, мыло...
Прощевай, Людмила!..
Зарыдают лоси, загрустит барсук.
Cлайд с цитатой