Франсуа Дегре

— Если бы можно было открыть правду королю, я бы давно уже это сделал.

— Так вы знали про дела этой Вуазен?

— Безусловно. Двор — это горнило государства, король не может ни осудить кого-то, ни отправить в немилость без прямых доказательств.

— Они же убивают младенцев!

— Иногда пусть лучше умрут несколько детей, но будут спасены тысячи. Придет время, и я обнародую дело о ядах, поверьте, мадам, о нем заговорят даже за Пиренеями. А пока что, прошу вас, оставьте двор.

— Ни за что! Я женщина и для меня важна жизнь каждого ребенка!

— Мои люди охраняют все двери, таков приказ короля, но у вас есть ваш подземный ход.

— Там заперто. Что же мне делать теперь?

— Запертые двери следует сломать, чтобы чистый воздух прошел сквозь них между колонн храма. Это слова не мои, так сказал Соломон.

— Возможно, он изменился. Тот граф де Пейрак, которого вы знали, сгорел на Гревской площади.

— Пусть у него не будет ни титула, ни денег, все равно, Жоффрей останется собой.

— Может быть и так, но вы и сами за это время стали маркизой дю Плесси-Бельер.

— Я думала, что он умер. Его не было. А я всего лишь женщина...

— Он любил не обычную женщину, он любил Анжелику.

Нельзя позволять себе воспоминания, которые превышают наши возможности.

— Так или иначе, Пейрака сожгут на Гревской площади.

— Но он невиновен!

— Сколько невиновных взошли на эшафот?

— Я знаю, что вы сгораете от нетерпения вернутся ко двору и знаю, что вас заботит.

— Поделитесь.

— Это очень сложно: какое платье надеть, какие драгоценности, какую прическу сделать...

— Этот тип оплёвывает двор и короля, прочтите.

— «Куда плывут наши экю, мой друг, в карман двору и...» [Анжелика смеется над продолжением]

— Если вы смеетесь, это доказывает, что он опасен.

— Я желал бы больше с вами не встречаться.

— Почему?

— Это бы означало, что вы избавились от своих проблем. Вы снова будете той, кого я знал — вельможной и прекрасной.

Я знаю обо всем, но такая осведомленность иногда утомляет. Начинаешь понимать, что на самом деле ничего не знаешь.