Мы не понимаем всю ценность момента, пока он не уйдёт в прошлое.
Замолчала душа и не хочет ни плакать, ни петь…
Выход ищут слова, оставляя на чистом листе cлед,
Воскрешая из памяти отзвуки прожитых лет…
Мы не понимаем всю ценность момента, пока он не уйдёт в прошлое.
Замолчала душа и не хочет ни плакать, ни петь…
Выход ищут слова, оставляя на чистом листе cлед,
Воскрешая из памяти отзвуки прожитых лет…
Гусеница придерживается взгляда Локка на
неизменность личности, которая прежде всего выражается в устойчивости памяти. Личность осознает себя как таковую, поскольку помнит собственное прошлое и способна оживлять в памяти своей личный опыт.
Память — это курьезная вещь. Люди любят искоренять прошлое таким образом, чтобы вспоминать его в том виде, в котором им угодно.
— Извини, но так со мной постоянно — с трудом вспоминаю лица.
— Стремишься забыть прошлое. Вот что это такое. Видимо, подсознательно.
— Может, и так, — согласился я. Пожалуй, так оно и есть.
Прошлое не переписать набело. Кровь и грязь можно стереть с рукава. Из памяти... нет.
Память. Она, знаете ли, вооружена таким здоровенным топором. Прорубила окошко в мозгу — и давай пропихивать прошлое.
Я не люблю фотографий. Они заставляют жить прошлым. Нужно уметь забыть. Усохшие ветви нужно отсекать.
Пока тело его двигалось в отработанном неутомимом ритме, он снова и снова касался своей памяти острым ножом боли и бессилия, делая тончайшие срезы, обнажая забытые пласты, рассматривая ушедшее время, ища крупицы ответов на безнадежные вопросы…
Что ты забыл — сущность моей памяти. Что ты видишь — шрам моей ненависти. Слышишь эхо? Это поступь прошлого.