шрамы

Хоть у него и остались от этого шрамы, и оспины, и струпья, и слегка изуродованная нога, из-за которой он прихрамывал, — он жил. Он был вынослив, как приспособившаяся бактерия, и неприхотлив, как клещ, который сидит на дереве и живёт крошечной каплей крови, раздобытой несколько лет назад.

Сны мои полны крови, но не моей. Кровь всегда чужая, потому что в своих снах я бессмертен, как, похоже, и наяву. Я соткан из шрамов и воспоминаний, ни одно из которых не относится к действительности.

Безопасность – вот, что я ищу. Я очень долго не могла сформулировать, что же для меня главное в отношениях с людьми. Теперь поняла. БЕЗОПАСНОСТЬ. Не только физическая, но и эмоциональная. Я хочу не бояться быть собой, не играть роли, не скрывать шрамы, и при этом быть уверенной в том, что меня принимают. Не жалеют, а принимают, настоящей, со всем моим багажом. Я устала всю жизнь прятаться в панцирь, как черепаха, устала наращивать броню и утаивать свою историю, опасаясь очередных издевок.

— Я несколько десятилетий потратил, чтобы исправить то, что сделал твой отец. Что я сделал не так?

— Может быть шрамы оказались слишком глубоки.