Я вспоминаю детство, и у меня заболевает нежностью сердце.
Я странствовал,
как неприкаянные облака,
не находя пристанища -
так дни свои неприхотливо
влачил туда-сюда, в угоду сердцу...
Я вспоминаю детство, и у меня заболевает нежностью сердце.
Я странствовал,
как неприкаянные облака,
не находя пристанища -
так дни свои неприхотливо
влачил туда-сюда, в угоду сердцу...
И потом, всё нейтральное, холодное меня убивает. Но вот что самое странное: те, кто способен на нежность, любовь, понимание, а таких, в конечном счете, довольно много, обычно стыдятся выказывать чувства, им кажется, что это уронит их в собственных глазах и в глазах других. Но ведь всякий, кто нежен и раним, всякий looser, оказывается, в конце концов, winner. Если ты сложил оружие, ты неуязвим; это я давно знаю...
– Ну, а чего, Мишенька, всегда хочется?
– Тебя, Фрося.
– А вот глупый, и не знаешь: всегда хочется ничего не делать.
А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять.
Но с детством у меня сложно, я его помню, как кино или книгу — очень мило, но при чем тут я?
В те старые дни
я следовал лишь тому,
что сердце мне прикажет...
теперь же, сердце,
слушай, что я тебе укажу!
– Тогда купи у Джоакима Блума дом моей матери и яхту, названную ее именем.
Вместо ответа Джейсон обнял ее и нежно поцеловал, а потом сказал:
– Но этого слишком мало для такой удивительной женщины, как ты. Можно я подарю тебе вдобавок свое сердце?
Маленький, я никогда нигде не забывал свои игрушки, не разбирал розетку, не засыпал в обнимку с родителями, когда пугают ночные призраки. Я не видел шумных дней рождения, когда мама разрезает большой-большой торт, взрослые шумно говорят о своем, пока маленькие и оттого ещё более шумные ползают на четвереньках под столом, играя в прятки. У меня не было любимой сказки перед сном, любимой книжки, любимого папы. Всё как-то мимо. Но и никакого чувства ущербности не было, только сожаление. Всё сам купил себе. Поздно, но купил. Даже машинки, так похожие на настоящие. И настоящую машину тоже. Ничего никому не доказывая.
Глупо – бояться, что дружба кого-то поранит
В мире, где нежности нужно зачем-то стыдиться.
Стыдно – не радовать сердце святыми дарами:
Пусть оно взмоет от нежности вольною птицей.
Пусть оно бьётся быстрее, согретое светом.
Нежность – не слабость, мой друг, а огромная сила.
Ты не накладывай строго на чувственность вето:
Чувствовать сердце чужое – поверь мне, не стыдно.