Я вспоминаю детство, и у меня заболевает нежностью сердце.
Я никогда не следовал за своим сердцем. Чтобы не пораниться, я всегда был осторожен. Менее добрый, чем остальные. Более колючий, чем остальные. Нормальное для меня всегда основывалось на реакции остальных. Я никогда не следовал за своим сердцем. Ни разу.
Я странствовал,
как неприкаянные облака,
не находя пристанища -
так дни свои неприхотливо
влачил туда-сюда, в угоду сердцу...
И потом, всё нейтральное, холодное меня убивает. Но вот что самое странное: те, кто способен на нежность, любовь, понимание, а таких, в конечном счете, довольно много, обычно стыдятся выказывать чувства, им кажется, что это уронит их в собственных глазах и в глазах других. Но ведь всякий, кто нежен и раним, всякий looser, оказывается, в конце концов, winner. Если ты сложил оружие, ты неуязвим; это я давно знаю...
– Ну, а чего, Мишенька, всегда хочется?
– Тебя, Фрося.
– А вот глупый, и не знаешь: всегда хочется ничего не делать.
Холодное зимнее небо затоптано всякой дрянью. Звезды свалились вниз на землю в сумасшедший гоpод, в кривые улицы.
Но с детством у меня сложно, я его помню, как кино или книгу — очень мило, но при чем тут я?
У меня было интересное, жизнерадостное, счастливое детство. Никогда не сидел на месте и не предавался мечтам. Все время что-то делал. А потом сбывалось и то, о чем не мечтал.
В те старые дни
я следовал лишь тому,
что сердце мне прикажет...
теперь же, сердце,
слушай, что я тебе укажу!
– Тогда купи у Джоакима Блума дом моей матери и яхту, названную ее именем.
Вместо ответа Джейсон обнял ее и нежно поцеловал, а потом сказал:
– Но этого слишком мало для такой удивительной женщины, как ты. Можно я подарю тебе вдобавок свое сердце?
Cлайд с цитатой