Циники

Когда мой друг увидел у Лидии Владимировны две еле уловимые морщинки у косячков рта, он сказал: — Время аккуратный автор. Оно не забыло поставить дату и под этим великолепным произведением.

Неожиданно я начинаю хохотать. Громко, хрипло, визгливо. Торопливые прохожие с возмущением и брюзгливостью отворачивают головы.

Однажды на улице я встретил двух слепцов — они тоже шли и громко смеялись, размахивая веселыми руками. В дряблых веках ворочались мертвые глаза. Ничего в жизни не видел я более страшного. Ничего более возмутительного. Хохочущие уроды! Хохочущее несчастье! Какое безобразие.

Если бы не страх перед отделением милиции, я бы надавал им оплеух. Горе не имеет права на смех.

— Владимир, верите ли вы во что-нибудь?

— Кажется, нет.

— Глупо. Самоед, который молится на обрубок пня, умнее вас...

Она закурила новую папиросу. Какую по счету?

— ... и меня.

Она ест дым большими, мужскими глотками:

— Во что угодно, но только верить!

И совсем тихо:

— Иначе...

Холодное зимнее небо затоптано всякой дрянью. Звезды свалились вниз на землю в сумасшедший гоpод, в кривые улицы.

А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять.

Холодное зимнее небо затоптано всякой дрянью. Звезды свалились вниз на землю в сумасшедший гоpод, в кривые улицы.

А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять.

Звёзды будто вымыты хорошим душистым мылом и насухо вытерты мохнатым полотенцем. Свежесть, бодрость и жизнерадостность этих сияющих старушек необычайна.

Докучаев не верит в существование «не берущих». Все берут! Вопрос только – чем. Он издевается над такими словами, как дружба, услуга, любезность, помощь, благодарность, отзывчивость, беспокойство, внимательность, предупредительность. На его языке это все называется одним словом: взятка.

Докучаев – страшный человек.

Нет никакого сомнения, что самое великое на земле искусство будет построено по принципу коктейля. Ужасно, что повара догадливее художников.