Холодное зимнее небо затоптано всякой дрянью. Звезды свалились вниз на землю в сумасшедший гоpод, в кривые улицы.
Sleigh bells ring, are you listening?
In the lane, snow is glistening -
A beautiful sight!
We're happy tonight,
Walking in a winter wonderland.
Gone away is the bluebird,
Here to stay is a new bird -
He sings a love song,
As we go along,
Walking in a winter wonderland.
Теперь всё готово,
Учи меня снова
Чувствовать сердцем и помнить о том,
Что я — это море,
Что ты — это море,
Хоть вериться в это сегодня с трудом.
Зима одиноко
Приходит до срока,
Чтобы остаться здесь навсегда.
Невидимый город,
Где плавно и гордо
Вместе сливаются все города.
Нет, это голос русской зимы, — благодушно думает рядовой Грюневальд, — русского леса и степей. Голос бесконечной ночи, короткого и тусклого дня, похожего на вспышку сознания между двумя снами. Голос бескрайней земли и широких, как моря, рек…
Какой-то жизнью нереальной
живёт мой город. Свет дневной
на окна падает печально
и красит брови их сурьмой.
И солнца бледного лучи
белилами легли на стены...
А город прежний, неизменный,
без фальши город — скрыт в ночи.
В морозную зиму ночь приходит как враг, в тёплый летний вечер — как возлюбленная, а в этот мартовский день она несла успокоение.
Она повяжет шарф на исключительный манер,
И снова побежит куда-то.
Сквозь остановки, время,
Толпу людей и ветер перемен,
Из даты в дату.
Сквозь дремлющий послесубботний город,
Где белый снег разбрасывает поцелуи как любовник
Всем без разбору,
Оставив послевкусием холод.
Есть некий шарм в её глазах,
Всегда улыбка как бы невзначай.
Когда она с прищуром смотрит на тебя,
Улавливаешь тонкий аромат печали.
В теплице своих слов
Она выращивает клятвенные обещания
И любовь,
Но на прощание
Провожает контуром поджатых губ,
И новых встреч не обещает.
Её витиеватый слог немного груб
Порой бывает.
В стихах коктейль из чувств.
Когда перемешав, не взбалтывая, выпиваю
Осадком остается грусть
Воспоминаний.
Ночь, бархатная ночь.
Крупицы серебра звеня,
Искрятся в блеске лунном.
Будто в немом раздумье
Пригорюнилась земля.
Не люблю зимние ночи — не за то, что они такие долгие, а потому, что только зимними ночами явственно ощущаешь, как шелестит время. Летом почему-то такое ощущение не возникает, а зимняя ночь кажется тихой, только если не прислушиваться. Но когда напряжешь слух (чем еще заниматься, если не удается уснуть?), то слышишь тихое и внятное шебуршение и шелест, будто в быстрой речке перекатываются с места на место камни. Слушаешь и понимаешь: это не секунды текут — секунды, минуты, часы придумал человек, чтобы измерять нечто, названное им временем. В зимние ночи слышно, как сквозь сознание течет поток частиц, отделяющих следствие от причины, сегодня от вчера, меня-молодого от меня-старого.
... Город медленно остывает, затихает, словно вытягивается, как зверь перед тем, как положить одно ухо на лапу и полузакрыть громадный огненный глаз.
Картина, открывающаяся с высоты отеля «Park Hyatt», действительно могла поразить воображение человека. Бесконечные огни ночного Токио переливались всеми цветами радуги, не подпуская ночную тьму на асфальтированную кожу мегаполиса. Город казался звездой, чья ослепительная корона чудесным образом выступила из глубины Земли. Звездой, не победившей ночь, но органично вошедшей в нее, украсившей, придавшей совершенной тьме новые оттенки. Звездой, помогающей преодолеть извечный страх человека перед мраком.
Cлайд с цитатой