Франсуаза Саган. Не отрекаюсь...

И потом, всё нейтральное, холодное меня убивает. Но вот что самое странное: те, кто способен на нежность, любовь, понимание, а таких, в конечном счете, довольно много, обычно стыдятся выказывать чувства, им кажется, что это уронит их в собственных глазах и в глазах других. Но ведь всякий, кто нежен и раним, всякий looser, оказывается, в конце концов, winner. Если ты сложил оружие, ты неуязвим; это я давно знаю...

0.00

Другие цитаты по теме

... я люблю людей естественных, тех, которые не пытаются выказать себя иными, чем они есть на самом деле. Это включает ум, определенную форму внутреннего счастья и определённую доброту. Я очень, очень люблю добрых людей.

Итак, я ненавижу сладкие духи, пластик, телевидение — телевидение просто не выношу. Ещё я ненавижу скупость, зависть, нетерпимость. Не выношу, когда намеренно демонстрируют дурные манеры, когда кого-то при мне унижают. Ненавижу расизм во всех его проявлениях. Ненавижу недостаток воображения, конформизм; меня злит скорый суд, а ещё высокомерие, самомнение и этот глупый страх, из-за которого каждый старается быть хоть в чём-то выше других, потому что он ариец, или еврей, или беден, или богат. Всё идет в ход, чтобы выглядеть самым умным. И ещё я ненавижу самодовольное невежество.

У меня бывали приятели, знакомые, отношения, не стоящие ломаного гроша. Когда люди так ко мне относятся, я тотчас выбрасываю их из головы. Немного удивляюсь и сразу забываю о них. Это, кстати, очень удобно.

Я люблю мечтать, ничего не делать, смотреть, как течёт время, и никогда не испытываю при этом чувства пустоты или скуки: это и есть свобода. Я по-прежнему не способна заставить себя делать то, что мне скучно; я принимаю жизнь такой, какая она есть сейчас, смотрю направо, налево, но ни назад, ни вперёд. Очень ленивой быть очень нелегко, потому что это предполагает, во-первых, воображение, чтобы ничего не делать, во-вторых, уверенность в себе, чтобы не мучила совесть за то, что ничего не делаешь, и, наконец, вкус к жизни. Чтобы каждая проходящая минута казалась самодостаточной и не приходилось говорить себе: я сделала то-то и то-то. Чтобы ничего не делать, нужны также очень крепкие нервы, чтобы уважение окружающих и желание доказать самой себе, на что ты способна, были для тебя пустым звуком. Я ленива, но и работать люблю; удовольствие пересиливает лень, и периодически я работаю. И вообще, я славная, это лучшее моё качество.

Он ходил в отличную актерскую школу в Лондоне, где его научили взращивать его чувствительность и ранимость, и это делает его отличным актером. А я ходил в утреннюю школу актерского мастерства в Эссексе, где нас учили, что, что бы вы не делали: пели, танцевали или играли, просто делайте это громко. Я не преуспел ни в чем из этого, но когда я танцевал, люди слышали...

Любовь отучила меня искать ответы в книжках, примерять на себя истории чужих героинь, слушать сентиментальные музыкальные баллады с мыслью: «Боже, это же обо мне! That’s all about me!» По вопросам собственной судьбы следует обращаться к своему сердцу. Оно, мудрое, стучит от первой нашей секунды до последней – как опытный радист, посылающий в эфир важные зашифрованные сообщения. Почему мы доверяем кому угодно, кроме себя? И о безвозвратно ушедшем, и о светлой надежде лучше всего знает сердце. И только потеряв с ним связь, мы набиваем шишки и коллекционируем шрамы.

Верность в любви, думается мне, возможна, хоть это и нелегко, а вот ревность — чувство, всегда повергавшее меня в панику. Я знавала ревнивцев: это ужасно, это всегда разрушительно, прежде всего для них самих. Они мучаются и мучают, и это губит всё. Думается мне, что ревность, когда сам ревнивец её приемлет, более того, отстаивает как добродетель, становится страшным недугом.

... ветер безумия рано или поздно врывается к вам без стука. И тут можно натворить глупостей...

Любовный акт — это удовольствие. Вам хочется кого-то или нет. Секс — это дело вкуса. Это не обязанность. Или вы любите кого-то, кто вам приятен, и если он с вами, тем лучше. А если никого нет — что ж, можно и поспать. Никому не повредит пару-тройку месяцев пожить спокойно. Кстати, если ищешь удовольствия, вряд ли его найдёшь. И его не может быть без близости, физической, а зачастую и умственной, когда двоим хорошо вместе, разговоры затягиваются допоздна и на душе тепло. Мне тошно от этой волны эротики, она меня возмущает. Тут нужен намек, а не провокация.

Брак, по-моему, дело хорошее. Жить вдвоём, когда люди любят друг друга,  — это, на мой взгляд, идеально. Но совместная жизнь — это же ужас. В сущности, проблема брака проста. Или вы предпочитаете жить с кем-то, идя на уступки, или скука жизни вдвоём оказывается сильнее удовольствия от близости друг друга.