То весь в жару, то бледный словно мел,
Вновь до утра писал он так толково.
Он с молодости этим заболел,
Хотя в дальнейшем умер от другого.
Он сочинял в лесу или в степи,
Или посередине тротуара.
Он так мечтал издать свои стихи -
Для гонора, а не для гонорара.
Давно уж нет мечтаний, сердцу милых.
Они прошли, как первый день весны.
Но позабыть я и теперь не в силах
Тем голосом навеянные сны!
Пусть говорят мне: время все излечит,
Пусть говорят: страдания забудь.
Но музыка давно забытой речи
Мне и сегодня разрывает грудь!
я никогда особо не понимал своих стихов, давно догадываясь, что авторство – вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию, так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч.
Стихотворение подобно человеку — у него есть лицо, ум и сердце. Если человек не дикарь и не глупец, его лицо всегда более или менее спокойно. Так же спокойно должно быть и лицо стихотворения. Умный читатель под покровом внешнего спокойствия отлично видит все игралище ума и сердца.
— Что же вы предлагаете? Отбить её у графа?
— А хоть бы и отбить... Отбить! Ты, Алеша, всё привык — на готовенькое. Придумал себе, понимаешь, идеал. На блюдечке подай его тебе... И стишки вот чужие читать — невелика доблесть. Вон небось, Петрарка-то твой, посадил свою Лауру на коня и фьюить, — только их и видели...
Самоубийство или само убийство?
Я приглушаю в себе гены журналиста.
Тебе есть 50. Тебя нет 23.
Но как же много успел сделать ты.
Стихи исчезают, когда их разъясняют.
А красота, когда ее любят, сверкает ослепительным блеском.
Не люблю целоваться при встрече.
Разве мало вам радости глаз?
Разве мало восторженной речи
И улыбки, что балует вас?
Неужели вам станет теплее
От простого касания рук,
И щекотка цепочкой по шее
Вам доставит приятное, друг?
Нелегко, не целуясь, проститься,
Не обнять до ломоты в кости.
Равнодушием крепким напиться
И шатаясь, до дома брести...
Но легко целовать нелюбимых —
Посетивших пустую кровать,
Иногда даже милых, ранимых,
И со смехом себя отдавать.
Если благородному арабу приходят на ум стихи, он обязан поделиться своей радостью с друзьями и произнести их.
Стихи Чарлзу нравились: в них строчки короткие. Вокруг остается достаточно места для собственных мыслей.
Cлайд с цитатой