расследование

— Просто из любопытства: какую часть тела мы ищем?

— Я как-то не думал об этом...

— И что если убийца всё ещё здесь?

— Об этом я тоже не думал...

— Что с вашей рукой, сотрудник Диксон?

— Да это, так... Ободрал, когда выкидывал одного придурка с окна здания. Ничего особенного!

— Неужели? Что-то не учили меня такому в академии.

— И в какую же академию ты ходил?

— Как продвигается расследование по делу Анджелы Хейз?

— А как расследование по делу «не суй свой нос куда не надо»?

— А как поживает дело «сдай свой значок и пистолет»?

— Ч... что?

— Сдай мне свой значок и пистолет.

На свете не было и нет человека, посвятившего раскрытию преступлений столько упорства и природного дара, как я.

Детективы оборачиваются отъявленными лентяями, если сразу же решают, что речь идет о самоубийстве, – и зачастую упускают ключевые детали, из которых складывается совсем иная история.

Следы ног, Ватсон, зачастую могут рассказать больше, чем целая толпа осведомителей.

Любое расследование — это противоборство двух ошибок... Преступник совершает свои ошибки, следователь — свои... Главное не позволить собственным ошибкам стать страшнее, чем ошибки преступника.

— Дело он сам свинтил, это коню понятно. Вот так...

— Это твоему коню еще доказать надо

— А чего тут доказывать? У нас с тобой в кабинете почему-то неспроста так ничего не пропадает!

— Я бы на твоем месте сплюнул бы..

— Не надо. На его месте сплевывать не надо — он в меня попадет.

По опыту Страйк знал: «чайники» всегда ищут, у кого был мотив, а профессионал в первую очередь прикидывает, у кого была удобная возможность.

— Узнала, когда включился газ?

— Примерно в интервал между первым и четвертым часом ночи.

— Скорость распространения газа от трех до пяти кубометров в час. Комнату бы он заполнить не успел, но Эрик находился в кровати. Значит, смертельная концентрация могла заполнить 60-90 см. Это возможно.

— Возможно?

— Возможно. Но убедиться можно только одним способом — пойти и отравиться газом.