Никогде

— У тебя, похоже, отличное настроение.

— Еще бы! Я вернусь домой. Все будет как раньше. Скучная, прекрасная жизнь!

Возможно, я еще не оправился от похмелья, но в твоих словах есть логика.

— Мистер Мэхью, — вежливо сказал мистер Круп, — вы когда-нибудь пробовали печень? Свою печень? — Ричард промолчал. — У вас будет такая возможность. Мистер Вандемар пообещал собственноручно извлечь её и засунуть вам в глотку, прежде чем он перережет вашу тощую шею. Так что вы её наверняка попробуете.

— Не смейте мне угрожать, я позвоню в полицию!

— Мистер Мэхью, вы вольны звонить куда хотите. Но напрасно вы думаете, что мы вам угрожаем. Ни я, ни мистер Вандемар никогда никому не угрожали, — не правда ли, мистер Вандемар?

— Да ну! А что вы тогда сейчас делаете?

— Даём вам обещание, которое исполним, когда придём. Кстати, мы прекрасно помним, где вы живёте!

Я поклялся, что… если он еще раз окажется в моих владениях, я прикажу его хорошенько выпотрошить, а потом повесить сушиться… как нечто, что… хмм… сначала выпотрошили, а потом… хмм… повесили сушиться…

Ричард давно заметил, что события — ужасные трусы: никогда не случаются по одному, всегда сбиваются в стаи и обваливаются все разом.

Высокомерия оказалось у мальчонки столько, сколько встречается только у величайших художников и девятилетних мальчиков.

Его голос был похож на ветер, проносящийся над усыпанной костями пустыней.

Чистой правдой было бы сказать, что Ричард не слишком хорошо переносил большую высоту, но это не давало полной картины. Это было бы все равно что сказать: планета Юпитер больше утки.

Как мало надо для того, чтобы наконец избавиться от страданий, — от всех страданий, которые у него когда-либо были и которые еще будут, — как просто избавиться от них раз и навсегда. Он сунул руки в карманы и глубоко вдохнул. Это так просто. Один прыжок — и все, конец.

— Проще простого. Бояться нечего. Закрой глаза.

Ричард послушно закрыл глаза и заметил:

– «Нечего бояться»? Когда так говорят в фильмах, это значит, что вот-вот случится что-то ужасное.