И мы не покорим это небо
Не отправим корабли на планеты
И ничему всё это творчество не учит,
Мы узнали только то, что этой музе нужны мученики.
И мы не покорим это небо
Не отправим корабли на планеты
И ничему всё это творчество не учит,
Мы узнали только то, что этой музе нужны мученики.
Бумажная птица с моими стихами,
Лети из окна, каждой буквой гори, гори, гори.
Из тысячи лиц ты узнаешь моё
По пылающим ярко глазам в них смотри, смотри, смотри.
Посмотри, кем мы стали сквозь десятилетия,
Но бумага не терпит измены.
Те клятвы, что мы приносили как ветер
Разнесёт, разнесёт меж высоток и зданий.
Если б не он, тогда кем бы мы стали
Не верится — в небе бумажные фениксы.
Искусство в словах, искусство в любви.
Искусство создалось людьми.
Для одних оно — свет, для других — это гниль,
Но в общем, всегда всё искусство-хуйня,
А не сердце, а гниль, а не сердце, а гниль.
Но от чего в душе тускло?
И почему мы из кожи вон лезем
Пытаясь найти, пытаясь найти,
Пытаясь найти ну хоть каплю искусства!
Моё тело — это храм. Твоё тело — город.
Даже в этих двух местах, увы, нет ничего святого.
Сжимаю рукоять горячо.
Обнажаю меч, но уже не помню, для чего давно.
Но не видно ни принцесс, ни сокровища,
А он и вовсе не похож на чудовище.
Последил за мной, как за дураком.
Тихо сел и грустно покачал головой дракон.
И он видом всем намекал о том,
Что и мне пора бы сдать доспех на металлолом.
Сжимаю рукоять горячо.
Обнажаю меч, но уже не помню, для чего давно.
Но не видно ни принцесс, ни сокровища,
А он и вовсе не похож на чудовище.
Последил за мной, как за дураком.
Тихо сел и грустно покачал головой дракон.
И он видом всем намекал о том,
Что и мне пора бы сдать доспех на металлолом.
Мы воюем с темнотой, но с надеждою на рассвет,
Мы продолжаем прятать слабость в потрескавшийся доспех.