— Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.
— Уволь. Полощем мы мозги, полощем,
Они же все грязней. Противный труд.
— Мгновенье так велит. Уж подчинись.
— Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.
— Уволь. Полощем мы мозги, полощем,
Они же все грязней. Противный труд.
— Мгновенье так велит. Уж подчинись.
— Чем кончится сраженье, как считаешь?
— А чем кончится бубонная чума?
Конечно, смертью. Пусть возьмет зараза
Распутную египетскую тварь!
В разгаре битвы, в миг, когда успех
И пораженье станут близнецами!
О милый! Если охладела я,
Лед сердца моего пусть превратится
По воле неба в ядовитый град
И первая же градина пускай в меня ударит:
C нею пусть растает и жизнь моя.
Ее язык не слушается сердца,
А сердце не владеет языком.
Так пух лебяжий, зыблемый волнами,
Не ведает, куда он приплывет.
Нам женской не понять игры,
Их равнодушья показного,
Они лукавы и хитры,
Сказав одно, хотят иного,
Когда ты им твердишь: люблю,
Их «нет» почти равно нулю.
Любовь, любовь! Ты властвуешь над светом,
Молитва, пост — ничто перед тобой!
Ты все! Весь мир тебе вручен судьбой!
Как с нею ночь была бы коротка,
Как без нее часы ползут уныло!
Да что часы — минуты как века!
Ум с ума сходил на том,
Что «не то» на деле — «то же»,
Сходно все и все не схоже,
Сложность явлена в простом.
А ведь был любим судьбой,
Окружен друзей толпой,
Но они исчезли вдруг,
Ибо льстец в беде не друг.