Зеленый Шершень (The Green Hornet)

Другие цитаты по теме

Маса соорудил изысканный завтрак: заварил чудесного ячменного чая; разложил на деревянном блюде кусочки морской сколопендры, жёлтую икру уни, прозрачные ломтики ика; красиво аранжировал маринованные сливы и солёную редьку; отварил самого дорогого рису и посыпал его толчёными морскими водорослями; особенно же можно было гордиться белоснежным свежайшим тофу и благоуханной нежно-коричневой пастой натто. Поднос был украшен по сезону маленькими жёлтыми хризантемами.

Завтрак, приготовленный туземным Санчо Пансой, был кошмарен. Как они только едят это склизкое, пахучее, холодное? А сырая рыба! А клейкий, прилипающий к нёбу рис! О том, что представляла собой липкая замазка поносного цвета, лучше было вообще не думать. Не желая обижать японца, Фандорин поскорей проглотил всю эту отраву и запил чаем, но тот, кажется, был сварен из рыбьей чешуи.

Японцы шутят, что на сослуживцев надо смотреть как на родственников собственной жены: нравятся они или нет — никуда от них не денешься. А раз суждено оставаться в одном коллективе всю трудовую жизнь, нельзя забывать, что испортить отношения с человеком легче, чем снова их наладить.

Если и есть за что восхищаться японкой, а не восхищаться ею невозможно, то за то, что она до сих пор не покончила с собой. С самого раннего детства на ее мозг по капле накладывают гипс: «Если ты к 25 годам не вышла замуж, стыдись», «если ты смеешься, никто не назовет тебя изысканной», «если твое лицо выражает какое-либо чувство, ты вульгарна», «если на твоем теле есть хоть один волосок, ты непристойна», «если молодой человек целует тебя в щеку на людях, ты шлюха», «если ты ешь с удовольствием, ты свинья», «если любишь поспать, ты корова», и т. д.

Эти наставления могли бы показаться смешными, если бы они не владели умами.

(Но уж если мы восхищаемся японкой, то в первую очередь должны восхищаться тем, что она еще не покончила с собой. С самого раннего детства в японке убивают все, что в ней есть лучшего. С утра до вечера ей вдалбливают наиглавнейшие жизненные истины: «Если к двадцати пяти годам ты не выйдешь замуж, то покроешь себя позором; если ты смеешься, тебе не стать изысканной женщиной; если твое лицо выражает какие-либо чувства, значит, ты вульгарна; если признаешься, что у тебя растет хотя бы один волосок на теле, ты непристойна; если молодой человек поцелует тебя в щеку на людях, значит, ты шлюха; если ешь с удовольствием, ты свинья; если спишь с удовольствием, ты корова» и т. д.

Эти заповеди могут показаться смешными, но здесь их воспринимают слишком серьезно.

— Японцы — это тема! Всё, Кольцов. Мы в Питере!

— Какая тема, что ты мелешь?

— Японский театр! Хананамити — там все действие происходит на кладбище!

— Ага, хорошо, не в морге.

Для нас, японцев, быть счастливым означает, прежде всего, что в любом возрасте и в любой момент у нас есть чем заняться и чем нам нравится заниматься.

Бог живет только в сознании людей. А в Японии – и к добру, и не к добру – он очень изменчивый. Вот тебе доказательство: император до войны был Богом, а как приказал ему генерал Дуглас Макартур, тот, который оккупационными войсками командовал: «Побыл Богом и хватит», – так он сразу: «Есть. Теперь я как все, обыкновенный». И конец. С 1946 года он уже не Бог. Вот как с японским Богом разобрались. Стоило американцу в форме, черных очках и с дешевой трубкой в зубах что-то приказать, и все изменилось. Сверхпостмодернизм какой-то. Скажут: «Быть!» – будет. Скажут: «Не быть!» – не будет. Поэтому меня это все не колышет.

Для хорошего повара, гласит пословица, годится все, кроме луны и ее отражения в воде.

Западный человек, дитя оптимистической цивилизации, живет на свете, делая вид, что смерти нет, а если и есть, то очень нескоро. Японская же традиция призывает пребывать в постоянной готовности к неожиданному концу.

— А всё-таки, где она, эта Япония?

— Прямо, не сворачивая. И так до самого конца света.