— Платишь шлюхам за секс, убийцам за смерть.
— Ничто не бесплатно.
— Бедный Томас...
— Платишь шлюхам за секс, убийцам за смерть.
— Ничто не бесплатно.
— Бедный Томас...
— Ты произнес прекрасную речь, что веришь в равные права для женщин компании, но когда доходит до дела, ты нас не слушаешь. Ты не доверяешь женщинам? Томас, это была всего одна женщина, может пора ее забыть?
— Забыть кого?
— Один мужчина должен быть здесь.
— Ты права, Полли, Фредди должен быть здесь.
— В этой груди еще бьется сердце?
— Перемирие длится до рассвета.
— Я знаю, что ты не в себе. Я ходила к врачу по твоему поводу. Не бойся, парни не знают, что ты болен.
— Я не болен, Полли.
— Это происходит, когда ты отдыхаешь. Вероятно, нервы, война, а может алкоголь. Его зовут «зеленым змеем». Черт, а может дело в нас? В нас, Шелби. В нашей цыганской крови. Мы живем где-то между жизнью и смертью. Ждем перехода, и в конце концов, мы привыкаем. Мы пожимаем руку дьяволу и проходим мимо.
— Я работаю на благо нашего дела.
— Ты горюешь. А когда ты горюешь, ты принимаешь неверные решения.
— Там ваша сестра рожает, а вы трепитись о машине.
— От мужчин тут мало толку.
— Но мы можем выпить.
— Забирать жизнь у человека, плохой он или нет, — это грех.
— Нет, забирать жизнь без причины — это грех.
— У вас есть карта? Карта дома? Потому что я не смогу найти путь в темноте. Дело в том, что в полночь я покину свое крыло и отправлюсь искать вас. Я поверну ручку вашей спальни без единого шума, никто из служанок не услышит.
— Вы не знаете служанок.
— Услышат и падение булавки?
— Когда в доме мужчина — они слушают, дежурят по очереди.
— Что ж, пускай слушают.
— Оберама Голд влюблен в тебя, он даже постригся. И аромат твоих духов облегчит его боль.
— Томми, сегодня мне сорок пять лет.
— Сорок пять и все еще разбиваешь сердца.