Франц Вертфоллен. Записки фотографа при рабовладельческом строе

Роскошь — не антоним нищих, действительно, роскошь – синоним существ, qui ne sont là que pour faire l’amour et la guerre (Которые родились лишь для того, чтоб заниматься войной и любовью).

0.00

Другие цитаты по теме

Но и определение «взрослый человек» ему тоже не подходило. В нем не было мужиковатости — той тяжести челюсти, тела и разума, которые чувствуются в большинстве мужчин, перешагнувших 21 год. Байрон или Оскар Уайльд видели мужскую красоту вот так: подсушенно, большеглазо и декадентно изящно. И с какой-то неуловимой, непозволительной роскошью. Вы надевали на него артикул за номером Б-15, стандартную голубую больничную пижаму, а она тут же выглядела как одежда на Дэнди с иллюстрации Phillips, чья одна бабочка к смокингу стоит 10-ти твоих зарплат.

Нет у любви ни пола, ни ориентации, нет градаций – братская, сестринская, материнская.

Любовь она любовь и есть.

Она просто – любовь.

Если – любовь. А не глупость и гордыня человеческие.

Когда любовь – любовь, нет в ней ни градаций, ни пола, ничего нет, кроме любви чистой.

Кто люди, если не шлюхи,

радостно,

звонко,

игриво

схлопывающие

бриллиантовые каблучки

со столь грустным –

«люби меня!»,

брошенным богу,

«люби, motherfucker!»,

раскрашивающие эскизы собственных платьев темно-зеленым,

«why don't you love me?!»,

пока бог слишком занят

войной и любовью.

Люблю преданность сфинксов. По скандинавским легендам, по китайским, забавно, тоже – хульдры и лисы влюбляются только раз. И только в богов, но это такая любовь. No pressure in the world could break it, not even God himself. И они делают – не болтают, не чахнут, не страдают, но делают. И сфинксы бесстрашны, даже умирая от страха, они будут нырять за вами, умирая даже, они наслаждаются.

Несчастнейший Оскар Уайльд, жаль, что он умер, так и не узнав, как, по — настоящему, должен выглядеть декаданс.

Декаданс – это пляски юности, власти, смерти в зоне концлагеря с девушками в одних духах и перьях, и чтоб обязательно накрахмаленные манжеты без запонок разлетались.

Ян, нет «их» и «нас», «вас» тоже нет, Ян. Есть люди. Ты понимаешь, это не про нацистов и евреев, Ян! Не про украинцев, латышей, русских, что работают охранниками и избивают заключенных. Это не про охранников и заключенных вообще. Это про людей! Я видел, как еврей забил еврея кочергой. Стоял и выбивал зубы, долго и старательно. Я видел, как немец-охранник отпаивал спрятанного ребенка с бронхитом. Нет «их», «нас», «вас», есть стадо людей. Вот и всё. И в этом стаде, через что бы оно ни проходило: войны, чума, самоуничтожение – в этом стаде надо искать добро в себе. И делать добро. И учить добру, Ян. Не жалости к себе. Щедрости и благодарности надо учить.

Когда любовь — это путь, мы сложим наши мечи и щиты, чтобы больше не предаваться войне.

На свете девушка жила.

Она любила, как могла,

Любила парня одного,

Его — и больше никого.

Но в мире грянула война,

И разлучила их она.

Ушёл любимый на войну,

Оставил девушку одну.

Да здравствует любовь и да погибнет война и все ее отродье!

Братская любовь, даже самая сильная, не защищает от пуль или смертельного газа.