Мария Сергеевна Петровых

— Черный ворон, черный вран,

Был ты вором иль не крал?

— Крал, крал.

Я белее был, чем снег,

Я украл ваш краткий век.

Сколько вас пошло травой,

Я один за всех живой.

— Черный ворон, черный вран,

Был ты вором иль ты врал?

— Врал, врал.

0.00

Другие цитаты по теме

Сердцу ненавидеть непривычно,

Сердцу ненавидеть несподручно,

Ненависть глуха, косноязычна.

До чего с тобой, старуха, скучно!

Видишь зорко, да ведь мало толку

В этом зренье хищном и подробном

В стоге сена выглядишь иголку,

Стены размыкаешь взором злобным.

Ты права, во всем права, но этой

Правотой меня уж не обманешь,-

С ней глаза отводятся от света,

С ней сама вот-вот старухой станешь.

Надоела. Ох, как надоела.

Колоти хоть в колокол набатный,-

Не услышу. Сердце отболело,

Не проймешь. Отчаливай обратно.

Тот, кто подослал тебя, старуху...

Чтоб о нем ни слова, ни полслова,

Чтоб о нем ни слуху и ни духу.

Знать не знаю. Не было такого.

Не было, и нету, и не будет.

Ныне, и по всякий день, и присно.

Даже ненавидеть не принудит,

Даже ненавидеть ненавистно.

Доживаем века в ожидании мессии,

Каждый день — праздник ультранасилия.

Короткий спортивный век — отпущен спортсмену для того, чтобы подготовить себя к будущей жизни вне спорта.

Сказать бы, слов своих не слыша,

Дыханья, дуновенья тише,

Беззвучно, как дымок под крышей

Иль тень его (по снегу тень

Скользит, но спящий снег не будит),

Сказать тебе, что счастье — будет,

Сказать в безмолвствующий день.

У твоей могилы вечный непокой,

Приглушенный говор суеты людской.

Что же мне осталось, ангел мой небесный!

Без тебя погибну в муке бесполезной.

Без тебя погибну в немоте железной.

Сердце истомилось смертною тоской.

Горе навалилось каменной доской.

Пустыня... Замело следы

Кружение песка.

Предсмертный хрип: «Воды, воды...»

И — ни глотка.

В степных снегах буран завыл,

Летит со всех сторон.

Предсмертный хрип: «Не стало сил...»—

Пургою заметен.

Пустыни зной, метели свист,

И вдруг — жилье во мгле.

Но вот смертельно белый лист

На письменном столе...

В наш просвещённый век урок жестокости даёт не зверь, а человек.

Нам этой тишины — на все века, и я молчал, и ты со мной молчала, но простиралась божия рука как будто бы сквозь нас — багряно-алым.

Ты живешь, смиренницей прекрасною.

Всю себя лишь для себя храня.

Доцветаешь красотой напрасною,

Прелестью, лишенною огня.

Стройностью твоей, твоей походкою

Восхитится каждый, кто ни глянь.

Красоте зеленых глаз с обводкою

Позавидовать могла бы лань.

Алощекая и темнобровая,

Ты и впрямь на диво хороша...

Гордая, холодная, суровая,

Самопоглощенная душа.

Мраморная прелесть безупречная,

Совершенства образец живой...

Самоотречение беспечное,

Безоглядное — удел не твой.

Есть возможное и невозможное,

Ты меж них границу провела

И живешь с оглядкой осторожною,

Ни добра не делая, ни зла.

Весна так чувственна. Прикосновенье ветра

Томит листву, и грешная дрожит.

Не выдержит? И этой самой ночью...

Пахучая испарина ползет

И обволакивает. Мягко

Колышутся и ветви клена,

И чьи-то волосы, и чей-то взгляд.

Все — обреченное. И я обречена

Под кожу втягивать прохладную звезду,

И душный пот земли, и желтый мир заката..

Но по железу ерзнула пила,

И кислое осело на зубах.