Легенда о пианисте (La leggenda del pianista sull'oceano)

Зимой он красив особенно. А в марте все зависит от времени суток. Когда меньше всего ожидаешь, вдруг туман ложится... Белая пелена висит над уличными фонарями, покрывая все молочной плёнкой... Волшебно... Он без спроса заползает в дома, укутывает деревья... У собора святого Луиса пропадают купола, а у людей, проходящих мимо — головы, прямо от шеи... Все растворяется... Видишь, как по площади идут безголовые тела и переговариваются: «Привет, милый, как дела? Как мама и остальные?» Жаль, это длится недолго...

0.00

Другие цитаты по теме

— Я говорю правду. Моя жизнь висит на волоске, жизнь всего города висит на волоске. Это не тот город, в котором мы росли.

— Это тот же самый город, что и тогда. Мы не знали ничего, потому что были детьми. Мы играли в игры, закапывали фотки. Взрослые скрывали от нас тьму, Мэтт. А теперь взрослые мы.

Этот город слишком мал для твоей любви.

It's hard to believe,

That there's nobody out there.

It's hard to believe

That I'm all alone

At least I have her love.

The city she loves me

Lonely as I am

Together we cry.

Была поздняя осень, и в холодном воздухе чувствовались печаль и сожаление, характерные для всякого отъезда. Я никогда не мог привыкнуть к этому чувству; всякий отъезд был для меня началом нового существования. Нового существования — и, следовательно, необходимости опять жить ощупью и искать среди новых людей и вещей, окружавших меня, такую более или менее близкую мне среду, где я мог бы обрести прежнее моё спокойствие, нужное для того, чтобы дать простор тем внутренним колебаниям и потрясениям, которые одни сильно занимали меня. Затем мне было ещё жаль покидать города, в которых я жил, и людей, с которыми я встречался, — потому что эти города и люди не повторятся в моей жизни; их реальная, простая неподвижность и определённость раз навсегда созданных картин так была не похожа на иные страны, города и людей, живших в моём воображении и мною вызываемых к существованию и движению.

Разглядывать родной (возможно, изрядно опостылевший) город круглыми от удивления глазами путешественника — искусство непростое. Тут всё время следует быть начеку, поскольку не только ежедневные простаивания в автомобильных пробках и еженедельные посещения оптового рынка, но даже такой пустяк, как получение новой расчетной книжки в домоуправлении, может лишить нас правильного настроения на целую неделю (месяц, год?). Или даже навсегда — если не быть начеку, конечно. Но я сохраняю бдительность, оно того стоит: наивная, непрактичная восторженность туриста (незваного, всем чужого гостя) сокровище из числа тех, с коими добровольно не расстаются.

В больших городах люди напоминают камни, насыпанные в мешок: их острые края постепенно стираются, и они становятся гладкими, как галька.

Надоел мне город ваш бездушный,

Ваша чинность, чопорность уборов,

Добрый нрав, мещанству лишь послушный.

Да и барабанный бой всех споров

В вольном духе о российском мире

С тайной жаждой тёплого местечка

Да о том, что «дважды два — четыре,

А не стеариновая свечка!».

Надоели мне борьба за веру

В донкихотские свои затеи

И друзей, не выспавшихся в меру,

Все трансцендентальные идеи!

В Петербурге больше всего люблю застройку конца XIX – начала XX века. Строили за деньги, но для души. В том числе и доходные дома.

— Откуда ты?

— Трудно сказать.

— Трудно, да? Всё же, откуда?

— Трудно сказать, ведь мир очень велик.

— Я просто спросил, откуда ты.

— Из города.

— Из города?

— Из какого — неважно. Все города одинаковы. Поэтому я сейчас и не там.

— А куда едешь, знаешь?

— Я нашел город вдали от городов и там я хочу быть.

— Тебя в этом месте знают?

— В том, куда мы едем? Или где мы сейчас?

— В этом.

— Ты сидишь над ним.

— Прямо над ним?

— Люди из этого города похоронены под тобой.

Всем мерам и страстям,

Всем почестям,

Всем бедам

И шалостям детей

Есть в городе приют...