Диана Гэблдон. Чужестранка

— Что это за труху ты поместила в Таскама и Бэнкса?

— Горец перечный. Помогает при геморрое.

— Готовишься к моей близкой старости? Как это предусмотрительно с твоей стороны, Клэр!

Другие цитаты по теме

Я держалась скромно, тактично, разумно, не выставляя себя на первый план, оделась сверхаккуратно и неброско – словом, истинный идеал супруги преподавателя и члена совета колледжа. Ровно до того момента, как подали чай.

Вспомнив об этом, я повернула руку ладонью вверх и посмотрела на длинный волдырь, пересекающий основания четырех пальцев. В конце концов, это же не моя вина, что мистер Бейнбридж, вдовец, пользовался дешевым жестяным чайником для заварки вместо фарфорового или фаянсового. И не моя вина, что он любезно попросил меня разлить чай. и тем более не моя вина, что матерчатая прихватка оказалась с дырой и раскаленная ручка чайника вступила в непосредственный контакт с рукой.

Нет, решила я. бросить чайник – совершенно естественная реакция. Чайник упал на колени мистеру Бейнбриджу – это просто несчастная случайность: куда-то же я должна была его бросить. Беда лишь в том, что я выкрикнула: «Чертов затраханный чайник!» – да и еще таким голосом, от которого мистер Бейнбридж, в свою очередь, испустил громкое восклицание, а мой Фрэнк кинул на меня уничтожающий взгляд поверх блюда с пшеничными лепешками.

— Нет, барышня, вы ошибаетесь, позвольте вам сказать. Воображение — вещь хорошая, но видеть как человека хлещут по голой спине, — это совсем другое. Скверная штука, рассчитанная на то, чтобы сломить человека, да часто оно так и бывает.

— Но не Джейми.

Джейми ответил междометием, которое я про себя успела окрестить как «шотландское фырканье» — некий неопределенный звук, который возникал где-то в самой глубине гортани и мог означать всё, что угодно. В данном конкретном случае он, на мой взгляд, выражал сомнение в вероятности желаемого выхода.

— Вы и в самом деле видели это?

— О да! и скажу я вам, барышня, видеть, как мужчин порют плетьми — зрелище не из приятных. Мне, к счастью, не довелось испытать такое самому, но думаю, что ожидать своей очереди тоже не сладко. Наблюдать, как хлещут плетьми кого-то, в ожидании того же для себя... не приведи боже!

— Вам нельзя тут спать, — сказала я. — Входите. В комнате пол все-таки почище.

Джейми замер, опершись рукой о притолоку.

— Спать с вами в одной комнате? — он был по-настоящему ошеломлен. — Я этого не могу. Ваша репутация погибнет.

Он говорил совершенно искренне. Я чуть было не расхохоталась, но тактично обратила смех в кашель. Принимая во внимание условия нашего путешествия, переполненность гостиниц, убогое состояние или полное отсутствие санитарных удобств, я находилась в столь тесном физическом общении с этими мужчинами, включая Джейми, что мысль о подобной щепетильности показалась мне смешной.

— Ох, Джейми, я тебя ужасно люблю!

И тут настал его черед смеяться. Он перегнулся чуть ли не вдвое, потом уселся на обочину, обуреваемый весельем. Медленным движением откинулся назад и улегся на высокую траву, задыхаясь и взвизгивая от смеха.

— Что это с тобой? — уставилась я на него.

Отсмеявшись, он сел и вытер глаза. Бурно дыша, тряхнул головой.

— Мурта был прав насчет женщин. Англичаночка, ради тебя я рисковал жизнью, я совершил кражу, поджог и нападение, да еще и убил человека. В награду ты изругала меня, унижая мое мужское достоинство, пнула по яйцам и расцарапала мне лицо. Потом я избил тебя до полусмерти и рассказал тебе о самых унизительных для меня вещах, какие со мной случались, и ты говоришь, что любишь меня.

Джейми был прав. Глядя на эти чудовищные следы насилия, нельзя было не представлять себе действие, которое их оставило. Я старалась не думать о том, что эти вот мускулистые руки были вытянуты, распластаны и связаны, медно-рыжая голова поникла в агонии, прижатая к столбу, но рубцы, на которые я сейчас смотрела, невольно вызывали в воображении ужасные картины. Кричал ли он, когда они делали это? Я прогнала такую мысль немедленно. Я слышала рассказы, доходившие до нас из послевоенной Германии, о мучениях куда более страшных, но он был прав: слышать — совсем не то, что видеть.

— И почему это, скажите на милость, люди, словно специально, производят туалетную бумагу, похожую больше на фольгу?

— Сердца наших людей тверды как камень, — насмешливо подхватил Роджер. — Ну а зады — из нержавеющей стали. Думаю, это способствует формированию национального характера.

— В таком случае, наверное, шотландцы вообще лишены нервных окончаний, — со смехом добавила Клэр. — У людей, способных скакать верхом в килтах, кожа на задах не уступает по прочности той, из которой делают седла!

— А вы не возражали бы, если бы я осмотрела вашу спину?

— Нет, не возражал бы, — он даже как будто немного удивился и несколько секунд молчал, обдумывая это. — Наверное, потому, что вы как-то умеете дать понять... короче, вы сочувствуете мне, но не жалеете меня, и я это понимаю.

— Откуда вы узнали... — начала я, но Алек насмешливо фыркнул.

— У меня только один глаз, барышня, но это не значит, что я слепой.