Сяо Синчэнь, вот именно поэтому я и ненавижу тебя. Больше всего мне противны люди, подобные тебе, хвастающие своей праведностью, добродетелью и чистотой; глупые, наивные дураки; болваны, считающие, что одни лишь их добрые дела делают этот мир лучше! Тебя от меня тошнит? Замечательно. Честно говоря, мне на это плевать. Однако, ты и впрямь думаешь, что вправе считать меня отвратительным?
Вэй У Сянь залез в окно по дереву магнолии, росшему рядом с библиотекой. Лицо его сияло: «Лань Чжань, я вернулся! Ты скучал, а? Все эти дни ты скучал по времени, когда я переписывал правила, сидя рядом с тобой?»
Лань Ван Цзи сидел, словно древний медитирующий монах, не замечающий ничего вокруг. Он даже продолжил раскладывать книги по стопкам с бесчувственным выражением лица. Вэй У Сянь, как всегда, по-своему истолковал его молчание: «Хоть ты и не хочешь признаваться, я знаю, что ты скучал по мне. Иначе зачем сегодня утром ты следил за мной из окна?»
«Стремись достичь невозможного!», — он ведь именно так и поступает! Совершенно точно знает, что принесёт неприятности своему Ордену, и всё равно наводит смуту! Когда-нибудь он наверняка навлечёт большую беду на наш Орден!
Когда ты станешь Главой Ордена, я стану твоим подчинённым. Так же, как наши отцы. В Ордене Гусу Лань есть Два Нефрита, а у нас в Юньмэне есть Два Героя! Так что закрой-ка рот. Кто сказал, что ты не достоин стать главой ордена? Никто не смеет говорить подобное, даже ты. А если посмеешь заикнуться ещё хоть раз, я задам тебе трёпку.
Человек, поднимаясь наверх, остаётся человеком; человек, опускаясь вниз, остаётся человеком.
Он прекрасно понимает, что дозволено, а что нет, где находится грань, которую запрещено переступать, и как пройти ровно по ней, а иногда и продавить немного дальше.
Что правильно, а что нет — я решу сам. Как оценить меня, пусть решают другие. О потерях и победах говорить не стану. Как следует поступить я сам способен понять.
Схватив Лазурного Демона за голову одной рукой, он с силой отбил её вперёд, будто надувной мяч, и спросил:
— А ты, мать его, кто такой, чтобы передо мной дерзить, смерти не боишься?
Раздался оглушительный удар, и перед роскошной кушеткой в воздух взвились клубы пыли, песка и камней. Се Лянь заслонил малыша от пары мелких камешков, а когда пыль рассеялась, обнаружил, что Ци Жун исчез. Только присмотревшись, понял — нет, не исчез. Просто Хуа Чэн одним ударом вбил его глубоко в землю.
Cлайд с цитатой